Леонид Филатов. Забытая мелодия о жизни

«— Ваше мнение о наиболее важном качестве современного актера?

— Сегодня человеку стало непросто справляться со всеми недостатками и соблазнами современной, насыщенной информацией жизни. Как трудно привыкнуть к бешеному ритму будней, быстрой смене впечатлений… Наверное, от актера, как от всякого человека, требуется теперь прежде всего быть неравнодушным к жизни, к людям… Во все времена ведь самым дорогим остается тепло человеческого общения. Однако для художника, для личности одного неравнодушия мало. Меня все больше и больше раздражают артисты, лишенные интеллектуальной базы. Мало прочитавшие, мало знающие, мало думающие, а только инстинктивно чувствующие, некий образ актера-ребенка. Такие актеры меня все меньше и меньше устраивают, я все чаще вижу на экране пустых людей, которые настолько никакие, что просто ничего не способны создать».

На одном дыхании

Восьмидесятые годы в жизни Леонида Филатова — это прежде всего интенсивная, порой изматывающая работа в кино. Только с 1981 по 1983 год он снялся в двенадцати картинах. После работы в фильме «Экипаж» Леонид пережил настоящий успех и попал в разряд популярных и любимых артистов. Однако актер не выбирает время своей наибольшей популярности. Для Филатова это были 80-е годы — годы застоя. Вполне возможно, что зрителя прежде всего притягивало в Леониде его отличие от особенностей времени — яркая индивидуальность артиста, всем своим существом разбивающая ложные модели жизни в фильмах, которые проходили перед нами нескончаемым потоком, чтобы потом получить название «фильмы периода застоя». «Женщины шутят всерьез», «Берега в тумане», «Из жизни начальника уголовного розыска», «Исповедь его жены», «Загон», «Европейская история» — картины, которые, к сожалению, никак не определяют актерской личности Леонида Филатова. В 80-е годы сложился особый вид лакировочного фильма. В нем вроде бы есть мысль, образ, актуальные проблемы, но подаются они в таких ложных построениях, что нивелируются, необычайно ловко меняются акценты, уводя зрителя от сути происходящего. Фильмы 80-х порой становились удивительным гибридом фильмов 50-х и 60-х годов, поражающим своим умением примирить столь разные десятилетия. Зритель смотрел на экран, и то, что было для него важным, тревожащим, так до конца и не осмысливалось в фильме, а, наоборот, получало ложное решение. Режиссер, бросающийся в правду, вдруг резко останавливался, одумывался и исправлялся прямо на глазах. Однако в период застоя было сделано много талантливых работ. Существует парадоксальная закономерность: в самые застойные и страшные времена искусство давало необычайно яркие по своему языку и мысли художественные произведения, остающиеся на века. И в то же время при самых благоприятных условиях желание реализовать себя не давало ожидаемых результатов. Может быть, определенное сопротивление рождало толчок в развитии художественного языка, средств, которые помогают обойти преграды и во что бы то ни стало осуществиться. На наших глазах общество поддерживало ложь во всех сферах жизни. Мы доходили до того, что порой теряли самые простые ориентиры. И, как в том психологическом опыте, глядя на черное, говорили, что это белое, потому что это сказали до тебя и сказавших было большинство. Путь 80-х годов был нелегким: если в 70-е еще существовала какая-то инерция «оттепели», то в 80-е она почти исчезла. Нашу режиссуру оправдывало то, что она была поставлена в противоестественные условия. Приходилось или снимать по сценарию, который всем угодит, или отказываться от возможности работать… Так вынуждены были поступать Тарковский, Сокуров, Климов и многие другие. Не каждый мог себе это позволить, к тому же всегда была надежда: вот это поставлю, вот это сыграю, а уже потом сделаю свой фильм, настоящий, единственный. Искусство мстительно, оно мстит за отступничество. Поэтому, когда появилась возможность снимать, многие так и не смогли себя реализовать — уже нечего было сказать. Трагедия эта происходила на наших глазах. Филатову было одновременно и проще и сложнее. В кино он пришел уже сложившимся человеком, в тридцать два года. За ним был Театр на Таганке, с его школой, с его традициями, принципами.

«О, не лети так, жизнь!..
На миг, но задержись!..»