Леонид Гайдай

Еще до премьеры Леонид Гайдай получил довольно солидный гонорар — шесть тысяч рублей за режиссуру и две тысячи за сценарий. А поскольку согласно условиям работы в ЭТО создателям успешного фильма начислялись еще и проценты от проката, суммарный заработок Гайдая за картину в итоге составил 18 тысяч рублей — на тот момент бешеные деньги! Этот факт, конечно, не мог не породить возмущения в кинематографической среде. Всестороннее давление на ЭТО продолжалось с момента его основания, а через несколько лет после «Ивана Васильевича…» чухраевско-познеровское предприятие всё-таки было закрыто. Вот что рассказал об этом Григорий Чухрай в мемуарах:

«Наши коллеги-кинематографисты подозрительно присматривались к нам:

— Что за странная контора. Зачем им это?..

— Не понимаете зачем? Чтобы нагреть руки! Чухрай и Познер не дураки, они своего не упустят…

— Слыхали? Гайдай получил за «Ивана Васильевича» восемнадцать тысяч. Представляете, сколько они загребли себе?!

Меня вызывают в ЦК.

_{Афиша гайдаевской кинокомедии «Иван Васильевич меняет профессию»}

— На вас поступают жалобы. Ваши режиссеры наживаются.

— Мы работаем в точном соответствии с Постановлением Совета Министров СССР.

— Но это же непорядок, что Гайдай получает такие суммы.

— Напротив, порядок. Фильм Гайдая собрал 56 млн зрителей. Государство получило огромные суммы. Гайдай получил то, что ему положено.

— Но другие люди получают значительно меньше…

— Они и дают государству несравнимо меньше. Их фильмы не окупают в прокате даже четверти затрат на их производство. Пусть они снимут такой фильм, как Гайдай, и они заработают столько. <…>

Нам мешали все десять лет. Но ничего не получалось. Студия оказалась жизнеспособна и экономически сильна. Она не «прогорела», как предсказывали наши противники. Это был здоровый процветающий организм. И тогда студию убили, как убивают сегодня опасного конкурента»^{180}.

Советская критика отнеслась к «Ивану Васильевичу…» примерно так же, как к предыдущим работам Гайдая. Режиссера хвалили за мастерство и изобретательность в плане трюков и гэгов, но вновь заводили свою постылую шарманку: Гайдай-де до сих пор не хочет или не может сколько-нибудь подняться над элементарной развлекательностью своих блистательных (но блистательных, мол, лишь внешне) комедий. Леонид Иович недоумевал, но не пытался никому ничего доказать, тем более что успех «Ивана Василевича…» говорил сам за себя. Тем не менее в гайдаевских интервью тех лет нет-нет да и проскальзывали попытки объясниться с бестолковыми киноведами. Вновь и вновь Гайдай напоминал о своем родстве с Чаплином, который не только на Западе, но и в СССР давным-давно воспринимался в качестве символа «высокого», «подлинного» кинематографа.

«Я всегда вспоминаю, как мальчишкой ходил смотреть «Новые времена» и «Огни большого города», — рассказывал Гайдай очередному журналисту. — Мне было тринадцать лет, я мало что разглядел в этих фильмах, но как я смеялся, какое удовольствие получил от этих чаплинских лент!

Потом я смотрел эти картины, когда учился во ВГИКе. Я опять, как говорится, смеялся до колик в животе. Но смеялся я уже над другим. За трюками и погонями, за перевернутыми ведрами с водой и облепленными кремом лицами я видел уже большее, я понимал смысл фильмов Чаплина, его философию.

Я, конечно же, не сравниваю свои фильмы с чаплинскими шедеврами. Но мне хотелось бы, чтобы все люди, независимо от возраста, склада характера, темперамента и вкусов, находили в них что-то для себя интересное. И меня совсем не пугает, что человек час подряд просто смеялся, видя, как домовый активист царствует на Руси, как Иван Васильевич всего боится, каждого опасается. А кто-то, глядя на это, и смеялся над другим, и задумался над чем-то.

Только не подумайте, что я против комедий чисто развлекательных. Я считаю, что вполне возможен такой вариант: человек пришел в кино, заплатил тридцать копеек, нахохотался час, ушел и обо всём, что видел-слышал, тут же забыл. Смех всегда полезен»^{181}.

Таким образом, Гайдай вновь и вновь оказывался между Сциллой цензуры и Харибдой критики. Первая купировала «острые» моменты, а вторая потом жаловалась на их отсутствие в фильме. Впрочем, и «Бриллиантовая рука», и «Иван Васильевич меняет профессию» — феноменально смелые по тем временам картины, на чем киноведы или не хотели, или не могли заострять внимание. Может, это и хорошо: по крайней мере никто в массовой печати не пытался задним числом найти в гайдаевских комедиях что-либо антисоветское.