Леонид Красин. Красный лорд

Следующая встреча Красина с Ллойд Джорджем состоялась 16 июня 1920 года, после того как Красная армия перешла в наступление на польском фронте. Некоторые горячие головы в руководстве партии уже мечтали о захвате Польши и дальнейшем продвижении в Европу («Даешь Варшаву — дай Берлин», — пелось в популярной тогда песне). В этих условиях желание договориться с большевиками усилилось, и накануне встречи Красина известили, что Англия прекращает всякую поддержку Русской армии Врангеля в Крыму. Красин на переговорах отметил, что французы, союзники англичан, все равно помогают как Врангелю, так и Польше, и предложил английскому правительству оказать на них давление. В целом, как и раньше, его тон был примирительно-деловым. Он даже намекнул на возможность того, что Россия признает дореволюционные долги, но только британским частным лицам, а не правительству, а в Англии (в отличие от Франции) доля таких долгов была весьма невелика.

Несмотря на успокаивающие речи Красина, Ллойд Джордж читал перехваченные британской разведкой инструкции Чичерина и знал, что Москва не отказалась от жесткой линии. На последней встрече с премьером 29 июня советский представитель зачитал ему продиктованный из центра меморандум, в котором содержались те же политические обвинения, с которых начинались переговоры. В ответ Ллойд Джордж выдвинул ультиматум: в недельный срок ответить, готова ли Советская Россия выполнить английские условия, чтобы добиться торгового соглашения. Тридцатого июня Красин на британском эсминце отбыл в Таллин, откуда направился в Москву. Получив «добро» от Ленина и его соратников, он 7 июля уведомил правительство Великобритании, что его условия приняты.

^{Встреча Красина в Париже 4 декабря 1924 г. [Bibliotheque nationale de France]}

Однако сторонники жесткой линии были сильны не только в Москве. Уже 11 июля британский кабинет потребовал от советских властей немедленно прекратить огонь и прислать представителей на мирную конференцию, которая должна состояться в Лондоне. «На публику» Кремль ответил, что готов вести с поляками только прямые переговоры, но 23 июля Чичерин телеграммой известил Керзона о согласии РСФСР участвовать в конференции. Гнев союзников вызвала новость о том, что еще в начале 1920 года Россия и веймарская Германия негласно обменялись дипломатическими представителями, а 7 июля официально восстановили отношения. Возникли подозрения, что две страны, бывшие тогда «изгоями» на международной арене, собираются вступить в союз против Антанты и даже вместе напасть на Польшу и поделить ее, как это уже было в XVIII веке.

Пока война продолжалась, в Москве готовили делегацию для продолжения торговых переговоров. Возглавить ее вызвался член Политбюро Лев Каменев, желавший придать переговорам «агитационный характер». В записке, направленной 22 июля в НКВТ, Красин выразил несогласие с назначением Каменева, поскольку англичане, без сомнения, сочтут это отходом от конструктивного диалога и продолжением линии Кремля на разжигание революции на Западе. Тогда же он сказал своему пасынку Владимиру, что «без торговых соглашений с Европой Россия будет голодать, что бы там ни говорили некоторые наши полоумные товарищи». По воспоминаниям Г. Соломона, Красин при нем звонил Ленину, убеждая не назначать Каменева главой делегации, но тот, «виляя лисьим хвостом», убеждал его не злить партийных ортодоксов. Когда же Красин пригрозил своим неучастием в переговорах, вождь «холодно и официально» от лица Политбюро приказал ему отправиться в Англию. Закончив разговор, Красин, по словам Соломона, дал волю гневу: «Черт с ними, с этими мерзавцами! Никуда я не поеду… перевалю за границу… слава Богу, в Европе меня знают… двери у „Сименс и Шуккерт“ всегда для меня открыты… я им покажу!.. Ленин увидит, что со мной шутки плохи!»

Однако 26 июля он, успокоившись, все-таки выехал в Англию — Соломон оправдывал это тем, что «все его близкие, которых он очень любил, были (за исключением жены и детей) в советской России, и он, как сам мне потом говорил, не сомневался, что, если бы он отошел от советской власти, Ленин выместил бы зло на них». Советская делегация прибыла в Лондон 1 августа, а 4-го Каменев и Красин встретились с Ллойд Джорджем. Англичанам сразу бросились в глаза их взаимная неприязнь и недоверие; историк Беатрис Уэбб писала: «По тому, как они переглядывались, или даже по тому, как Каменев смотрел на Красина, я поняла, что симпатии друг к другу они не испытывают, хотя подыгрывают один другому мастерски. Каменев явно выступал в роли хозяина, политического босса; Красин — ученого и специалиста, который, по крайней мере внешне, должен подчиняться боссу».