Леонид Красин. Красный лорд

Видимо, информация об этом каким-то образом дошла до Ленина, который потребовал немедленно передать награбленное Большевистскому центру, но Красин не торопился, резонно предполагая, что отправленные в Европу деньги оттуда уже не вернутся и Боевая группа останется без финансирования. По сведениям охранки, Ленин даже посылал Я. Житомирского (разоблаченного только после Февральской революции) к Красину, но тот снова отказался отдать деньги, ссылаясь на то, что они разосланы для обмена по разным городам. Зато согласился выполнить другой приказ — свернуть деятельность БТГ в целях экономии сил для будущей революции. Весной 1908 года со всех складов и явок в Петербурге вывезли оружие и перевезли большую его часть в игнатьевское имение Ахти-Ярви, где зарыли в тщательно подготовленных тайниках. Другая часть была спрятана в подвале частного дома на Лесном проспекте, а пушку, украденную Игнатьевым для обстрела Зимнего дворца, закопали на окраине города.

* * *

Работа еще не была закончена, когда случилось то, чего можно было ждать уже давно, — Красина арестовали. В начале марта финские жандармы задержали в Териоках технического секретаря ЦК А. Вайнштейна с документами, разоблачающими неуловимого Никитича, но боевики БТГ напали на полицейский участок и похитили документы. Несмотря на это, Красин, предвидя скорый арест, решил временно отойти от дел, передав их Игнатьеву и Грожану, которых пригласил к себе на дачу. Рано утром 9 марта туда явились финские жандармы, арестовали самого хозяина, Грожана и гостившего там же Виктора Окса и увезли их в полицейский участок в Териоках. Событие не осталось незамеченным — три дня спустя о нем сообщила кадетская газета «Речь»: «В Куоккале (по Фин.ж.д.) в квартире инженера Л. Б. Красина чинами местной полиции сделан обыск, длившийся с 7 до 11 утра. Одновременно обыск произведен и в петербургской квартире Красина. Ничего компрометирующего ни в Куоккале, ни в Петербурге обнаружено не было. Красин арестован и препровожден в Выборгскую тюрьму».

Опоздавший на встречу Игнатьев, увидев возле дачи людей в форме, повернул назад и сразу же начал организовывать освобождение своего шефа. Териокская полиция, где у него были хорошие связи, согласилась отпустить задержанного, если боевики инсценируют нападение, взорвав возле участка бомбу. Для этого были оперативно мобилизованы лучшие боевики во главе с отчаянно смелым Сашей Охтенским, но бомбы под рукой не оказалось. Пока шли ее поиски, Красина переправили в Выборг, но Игнатьев не терял надежды: вице-губернатором Выборгской губернии был его родственник Ольгрен, при помощи которого он хотел устроить заключенному побег.

По воспоминаниям Игнатьева, всё было устроено по рецептам авантюрных романов. Через мать Красину передали пилку и записку, где говорилось, что в назначенную ночь он должен перепилить решетку и трижды притушить керосиновую лампу, освещавшую камеру. После этого боевики, переодетые жандармами, собирались приставить к окну камеры лестницы и вытащить его. Из этой затеи ничего не вышло: Красин, вроде бы опытный конспиратор, попался охране с пилкой в руках да еще и не успел уничтожить записку, из которой стал ясен весь план. У стен тюрьмы нашли затаившихся революционеров, завязалась перестрелка, и они едва смогли уйти. После этого Красина на время лишили свиданий и передач, а латыши, участвовавшие в попытке освобождения, сочли Игнатьева предателем и чуть не убили.

Сохранились сведения о еще нескольких довольно странных планах освобождения Красина. Сперва его младший брат Александр, очень похожий на него, предложил на свидании поменяться с ним местами, но Леонид Борисович, не желая брату неприятностей, отказался. Потом появилась идея напасть на поезд, который будет перевозить Красина в Петербург: одна группа боевиков должна была отвлечь охрану стрельбой, а другая, опять-таки под видом жандармов, вывести его наружу. Между тем его здоровье, подорванное месяцами постоянной опасности и напряжения, начало сдавать: он жаловался на боли в желудке и много времени проводил в тюремном лазарете, мучаясь неизвестностью. Ни он, ни его товарищи на воле не знали, удалось ли полиции связать наконец Красина с Никитичем — в этом случае ему неминуемо грозила бы виселица.