Леонид Красин. Красный лорд

Пребывание на острове оказалось нерадостным: Ильич бурно дискутировал с Богдановым и поддержавшим того Луначарским, который тогда формулировал свою доктрину «богостроительства». Горький пытался выступать в роли примирителя, но тщетно: вернувшись из Италии, Ленин засел за большой теоретический труд «Материализм и эмпириокритицизм», призванный отстоять его понимание марксизма от «ереси» Богданова и Луначарского. Тогда же, в мае, в Париже состоялось заседание Московского комитета РСДРП, который формально считался издателем «Пролетария». На нем снова обсуждался вопрос об отношении к социал-демократическим депутатам Думы (в основном это были меньшевики), которые в ноябре 1907-го приняли решение «прислушиваться к голосу партии», но действовать самостоятельно. На заседании Богданов заклеймил такую позицию как раскольническую и снова предложил отозвать депутатов, но поддержки не получил. Тогда он выдвинул другое предложение — предъявить депутатам ультиматум с требованием полностью подчинить свою деятельность руководству ЦК.

Свою позицию Богданов разъяснил в июне на страницах «Пролетария». Он признал, что отзыв социал-демократов из Думы не принесет в настоящее время пользы делу революции и будет возможен только в условиях народного восстания. Пока же он объявил себя «ультиматистом», требуя от депутатов беспрекословно поддерживать партийные лозунги и, в частности, не голосовать за предложения «буржуазных» партий, хотя это привело бы только к изоляции немногочисленной социал-демократической фракции. Ленин, который на заседании не присутствовал, осудил такой подход, а вскоре редакция «Пролетария» по его настоянию объявила богдановские теории вредными для партии. После этого Богданов покинул редакцию, перешедшую под полный контроль Ленина и его соратника Иосифа Дубровинского. После этого «Пролетарий» в каждом номере обрушивался на «отзовистов» и «ультиматистов», не забывая критиковать и «ликвидаторов» — так прозвали тех меньшевистских деятелей, которые выступали за ликвидацию подпольных структур партии и переход ее к исключительно легальной деятельности. В своей борьбе за лидерство Ленин пытался приписать эту точку зрения всем меньшевикам, хотя такие их лидеры, как П. Аксельрод и Ю. Мартов, ликвидаторство решительно отвергли.

Красин не присутствовал на заседании МК, и его позиция не менялась — он по-прежнему выступал за бойкот Думы и направление всех усилий партии не на легальную работу, а на подготовку новой революции. В июне он в свою очередь поехал на Капри, где провел блаженные две недели, купаясь в море, ловя с Горьким рыбу и путешествуя. В письме тому же Горькому после отъезда он сообщал: «Об Италии вообще сохраню самое светлое воспоминание. Я все-таки успел посмотреть Неаполь, раза 3 был в музее, слазил на Везувий <…> вообще, если и не все видел, то достаточно много, чтобы прийти в восторг». В начале июля он вернулся в Швейцарию, где прошел врачебное обследование — после напряжения последних лет его мучили нервное расстройство и боли в сердце, а врачи в Берне обнаружили у него еще и болезнь желудка, о чем он тоже писал Горькому: «Лечение может состоять только в диете… а главное — в правильном образе жизни: есть в строго определенное время и т. п. Удивительно удобно исполнять все это при моем-то образе жизни и постоянных передвижениях!»

^{Берлинский пригород Целендорф в начале ХХ в. Открытка}

Ему и правда пришлось постоянно перемещаться между Женевой, Лондоном и Парижем из-за споров, связанных с наследством Николая Шмита. Как уже говорилось, в мае 1908-го московский суд разделил это наследство (257 тысяч рублей) поровну между сестрами, но Екатерина и ее муж Андриканис отказались, как было условлено, передать свою долю партии. Созванный 7 июня Красиным в Париже третейский суд революционеров присудил большевикам все наследство Елизаветы (123 983 рубля) и часть доли Екатерины (43 983 рубля). Теперь Красин срочно подыскивал для младшей сестры Шмита жениха — не затем, чтобы, как считает Т. О’Коннор, сохранить контроль над ее деньгами, а чтобы передать их партии, поскольку находившийся в розыске Виктор Таратута по российским законам не имел на них прав. Он писал Горькому 26 июля: «Было бы прямым преступлением потерять для партии такое исключительное по своим размерам состояние, как это только из-за того, что мы не сумели найти жениха». Как мы знаем, жених А. Игнатьев — в итоге был найден и наследство получено, что дало большевистским лидерам возможность еще год издавать «Пролетарий» и вообще наладить свои финансовые дела. Но благодарить за это Красина они не спешили.