Леонид Квасников. Разведчик эпохи атома и космоса

В дни появления Указа о присвоении ему и его соратникам высшей награды Родины Александр Семенович, в частности, говорил: «Очень сожалею, что столь почетную награду не получили при жизни Леонид Романович и Анатолий Антонович, замечательные разведчики-профессионалы и мои товарищи по нью-йоркской резидентуре…» Он подчеркнул, что работа сотрудников внешней разведки чаще всего остается в тени и отмечается зачастую лишь спустя многие годы. «Такова специфика нашей профессии…» — говорил Герой России…

Есть Указ и есть «этика с ее человеческим фактором»… События августа 1991 года позволили «псевдодемократам» уничижительно говорить о заслугах отечественной разведки в делах создания атомной бомбы.

В разгар бесплодного спора «кто важнее в появлении в стране ядерного оружия — ученые или разведчики», на страницах прессы выступил создатель водородной бомбы академик Юлий Харитон: «… по существу, в те годы в кратчайшие сроки была создана новая отрасль науки и техники — атомная. Изготовление первой атомной бомбы требовало огромных усилий многих ученых, инженеров, техников, рабочих…» (1994)

В начале 90-х годов до сознания каждого участника в создании отечественного ядерного оружия — ученого, инженера, производственника и разведчика — неоднократно доводил, как аксиому, мысль разведчик-атомщик Анатолий Яцков: «Бомбу делали ученые, а не разведка: разведывательная информация сама по себе ничего не стоит. Она может быть полезной только тогда, когда попадает на благоприятную почву…»

«Благоприятной почвой» была готовность нашей науки воспринять информацию разведки. Ученые и разведчики работали в одной упряжке и делали одно общее дело. Казалось бы, и сама разведка выступает в лице одного из ее руководителей в поддержку версии: «Атомная бомба — не такое устройство, которое можно где-то подсмотреть, а потом скопировать. Если бы наша наука не подошла вплотную к постижению тайн атомного ядра, она просто не могла бы понять и оценить информацию, которую добывала разведка по ядерной проблематике» («НГ», 10.06,1994).

Официальную позицию о роли разведки в «атомных делах» историограф Барковский изложил на конференции в своем докладе «Участие научно-технической разведки в создании отечественного атомного оружия». В нем он ссылался на компетентное мнение Анатолия Яцкова (Дубна, май 1996).

И тем не менее, споры — спорами, но в канун нового столетия в РАН и Минатоме проводился в Москве симпозиум, посвященный 275-летию АН и 50-й годовщине первого испытания советской атомной бомбы. Тогда с трибуны был сделан доклад «Атомная бомба как академический проект. Создание в СССР ядерного оружия можно уподобить технологическому подвигу». Вице-президент РАН Владимир Фертов говорил: «Только из фундаментальной науки могли возникнуть новые направления типа атомный проект…»

Но… участвовала и разведка. Лаборатория № 2 заработала в марте 1943 года. А информация от разведки шла с 1940 года, хотя она и не попадала сразу в руки ученых. Это к слову о «спусковом крючке», нажала на который именно разведка. И, как замечал Барковский, именно в это время «в СССР был создан Специальный комитет по проблеме атомного оружия во главе с Лаврентием Берией, а научным руководителем „Уранового проекта“ назначили Игоря Васильевича Курчатова. Он получал нашу (разведывательную) информацию регулярно до самого дня своей смерти».