Леонид Ройзман. Избранные письма к Ольге Минкиной

Ставил ли «Че» с Вами или с кем-либо другим Бриттена Missa brevis? Забросайте его идеями; факультатив клавесина имеется: в Конс/ерватории/ Кишинёва, Минска, Гнес/инского/ Ин/ститу/та в Москве, Рижск/ой/ Конс/ерватории/, в Таллине и Вильнюсе, Киеве, Одессе… Я об этих организ/ационных/ моментах пишу больше, так как всё, что Вам на первое время понадобится на клавес/инном/ поприще — помогу быстро получить.

А вот из Че верёвки вить — не умею, — это уж Ваше искусство…

Привет Вашим; скажите маме, что у неё очень хорошая дочка.

Ваш Л. Ройзман

P.S.Мне стыдно, получая от Вас письма, написанные таким красивым почерком — посылать грязную писулю. Боюсь, что даже моя «дрессированная» натура уж не сумеет избавиться от давней страсти к хаосу и беспорядку…

Письмо № 5

27. XI.86, Киев

Милая Оля!

Ваше письмо от 10.IX снова повергло меня в изумление: до чего у Вас красивый почерк и как (и кем?) воспитано такое чувство формы?!

Содержание же письма вызывает самые противоречивые чувства раньше всего — негодование! — Ну, раз нельзя таблетками, так надо собрать волю «в кулак»; А. Б. Гольденвейзер[17], как-то, сказал при мне: «Болеют только те, кто хочет болеть»… Увы, это не всегда правильно. — Но сказал он это своей аспирантке Л. М. Левинсон, которая очень часто болела. Теперь ей 82 года и она живёт творческой жизнью (хотя на пенсии).

Вот видите, какие у Вас перспективы!

– —

Любовь к 16ти футовым регистрам — болезнь детского возраста, которая с повзрослением — проходит сама…

–

Ваше эссе о Н. В. Малиной — не только психологически тонко и остроумно; — оно превосходно! (это не «реверанс в сторону дамы»…). Со страницы встаёт образ (воздержимся от эпитетов) графически точно набросанный. Ну, прямо графика Добужинского. — Перед моим отъездом из Москвы (21.XI) Н. В. возбуждённо (с лихорадочным восторгом) сообщила, что 1–4 XII едет в Ленинград!

Вообще же, у меня особая точка зрения на нахалов (мягко выражаясь), начиная с Гродберга[18] и кончая Н. В. — Они такие и их не перевоспитаешь, но почему все окружающие «пожимают плечами», «яростно скрежещут зубами» — но тихо! И принимают меры успокоительного характера только тогда, когда «демон» уезжает?? — При мне же все эти нахалы ведут себя, как овечки, знают, что их «штучки» — не пройдут.

О конкурсе.[19]

Недели 2 тому назад Янченко[20] пришёл ко мне и выложил свои идеи, предложив мне войти в состав жюри.

Я поставил след/ующие/ условия:

1) Т. к. срок — апрель 1987 — совершенно неприемлем — к конкурсу надо готовиться год.

2) Программу надо составлять не одному человеку, — а с учётом пожеланий нескольких.

Свои соображения ему высказал.

3) Допускать к конкурсу надо имеющих «высшее музыкальное образование» — не указывая ф/акульте/т — таким образом открыта возможность играть и теоретикам, которые не сдавали Госэкзамен по органу.

— Как видите, многое совпадает с Оксентян.

Через неделю Янченко сообщил, что конкурс назначен на 10–20 октября 1987. — Что касается программы, он упёрся как осёл (извините!). Кажется, примет из моих предложений — замену Фантазии Моцарта на один из хоралов С. Франка и Листа, кроме «Пророка», добавится «В-А-С-Н»…

Однако, официальных бумаг от Министерства нет, буклета нет; Янченко — не самый худший «органный вариант». Но он никудышный организатор. — Посмотрим. — Студентам разрешается, после внутриконсерваторского прослушивания и рекомендации Ректората. — Чтобы покончить с этой темой, — скажу откровенно: мне моя роль не ясна. Все участники (кроме Ленинградцев) — мои ученики или внуки; из 10 членов жюри — 8 чел/овек/, опять-таки, бывшие мои. Что же мне делать в жюри? –

О Вашем участии. — Что Янченко (его «авторитет» — это звание «лауреат Государственной премии»; действует на Министерство магически. Не все знают, что премия присуждена совсем не за органные дела, а за музыку к фильму, да ещё в числе большой группы…) уже знает 3-х лауреатов (их должно быть 3) — мне ясно стало из беседы. — Так что с этой стороны участие в конкурсе ничего не принесёт. — Но если отнестись к этому событию, как первому собранию советских органистов, фестивалю — то «людей посмотреть и себя показать», может быть, и стоит.

Однако Ваши мысли, разумеется, должны быть заняты другим. И это другое — поважнее всей «мышьей» суеты… –

О Ваших токсовских делах слышу в первый раз. О брате Владика — тоже. — Действительно — кошмар! –

К моему восхищению, оказалось, что я здесь в Киеве (дал два концерта, через час еду домой) — по протекции Раисы Герасимовны[21], и — подозреваю в Вас автора эпитетов — Вашей! Конечно, поблагодарите Р. Г. Бондаренко (с которой не имею чести лично быть знакомым).

Вас вспоминаю часто. Заметили ли Вы, что мы особенно «подружились» после того, как изрядно «поцапались»? такая дружба прошла испытание на прочность.

–

Из моих ближайших планов — с 3–7. XII Горький. Два концерта и фильм (!) для телевидения на 45 мин/ут/…

По возвращении оппонирую на кандидатской защите Т. А. Гайдамович. А потом — классный вечер в МЗК[22].