Читаем Леопард полностью

Однако было бы ошибкой на этом основании утверждать, что Анджелика полюбила Танкреди; слишком горда и тщеславна она была, чтоб оказаться способной на то временное забвение собственной личности, без которого нет любви; кроме того, ее полудетский опыт еще не позволял оценить подлинные качества Танкреди, которые все сводились к тончайшим оттенкам; и все же, не любя его, она в то время была в него влюблена, а это вещи разные; голубые глаза, шутливая привязанность, звук его голоса, внезапно становившегося серьезным, — все это даже при одном воспоминании вызывало в ней вполне определенное волнение, она теперь желала лишь одного: очутиться в объятиях этих рук; познав их нежность, она забыла бы о них либо заменила бы другими, как это затем на самом деле и случилось, но сейчас ей очень хотелось, чтобы эти руки ее ласкали. Вот отчего разоблачение возможной любовной связи (которой, впрочем, и не существовало) ущемило ее самым нелепым образом — она испытала ревность задним числом. Однако, это огорчение вскоре развеял хладнокровный анализ выгод чувственного и нечувственного свойства, которые сулил ей брак с Танкреди.

Дон Фабрицио продолжал расхваливать племянника. В своем увлечении он был красноречив, как сам Мирабо.

— Танкреди начал рано и начал хорошо, — сказал дон Фабрицио. — У него большая дорога впереди.

Анджелика склонила голову в знак согласия. На самом деле политическое будущее Танкреди ее не интересовало: она была одной из тех многочисленных девиц, которые полагают, что социальные явления происходят в чуждом им мире, и даже не могла вообразить, что речь Кавура со временем, пройдя через тысячу мельчайших сцеплений всевозможных обстоятельств, сможет повлиять на ее жизнь, внося в нее перемены. Рассуждала она по-сицилийски: «Пшеница у нас есть — и хватит; какая там еще дорога впереди».

Да, так рассуждала наивная молодость, но с годами ей пришлось решительно отбросить в сторону подобные взгляды и стать одной из самых язвительных тайных советниц парламента и государственного совета.

— А до чего он бывает забавен! Вы еще не знаете этого, Анджелика. Ему известно все, он во всем умеет найти что-то неожиданное. Когда ты с ним и когда он в ударе, мир кажется веселей, а порой и серьезней обычного.

Анджелика знала, что Танкреди умеет быть забавным; после двадцать пятого сентября она не только могла надеяться, но имела все основания подозревать, что он способен открывать новые миры — она узнала об этом в день знаменитого, официально установленного, но отнюдь не единственного поцелуя за предательской изгородью из лавра. Поцелуй этот действительно был совершенно непохож на другой, единственный, который она доселе познала в объятиях сына садовника в Подджо а Кайано более года тому назад; поцелуй Танкреди был гораздо тоньше и сочней. И все же Анджелике и дела не было до острословия и даже до ума своего жениха, во всяком случае, для нее они значили гораздо меньше, чем для дорогого дона Фабрицио, такого по-настоящему милого, но чересчур «интеллигентного» дядюшки. В браке с Танкреди она видела возможность занять прекрасное положение среди сицилийской знати, жизнь которой казалась ей полной чудес, каких в действительности и не существовало. Кроме этого, она ждала от Танкреди лишь страстных объятий. Тем лучше, если он вдобавок еще умен, но ей самой это глубоко безразлично, а развлечения всегда можно придумать. Впрочем, все это были мысли о будущем. Сейчас же, будь он умен или глуп, все равно ей хотелось, чтоб он был здесь и хотя бы пощекотал ей затылок под косами, как уже сделал однажды.

— Боже, Боже, как я хотела бы, чтоб он сейчас был здесь с нами!

Это восклицание растрогало всех своей очевидной искренностью, так как никто не знал истинных мотивов, его вызвавших. Так счастливо закончилась первая встреча. Немного погодя Анджелика и отец ее распрощались. Предшествуемые мальчиком из конюшни, который нес зажженный фонарь — зыбкое золото пламени окрасило в красный цвет листья, опавшие с платанов, — отец и дочь возвращались в тот самый дом, куда Пеппе Дерьму преградили вход заряды охотничьего ружья, разбившие его почки.

Вновь обретя спокойствие, дон Фабрицио ввел в обычай вечерние чтения. Осенью, когда вечера стали слишком темными для прогулок, вся семья после молитвы собиралась вокруг камина в ожидании обеда, и князь стоя читал своим домашним главы из какого-нибудь современного романа; в такие минуты он каждой своей порой излучал полное достоинства благодушие.

Перейти на страницу:

Похожие книги