Леопард охотится в темноте

– Мой дед Баву. – Он обнял ее в темноте спальни. – Ты не чувствовала отвращения?

– Рождение завораживает меня.

– Подобно Генриху VIII, я предпочитаю зачатие, – со смехом сказал он.

– Ты просто дикарь, – прошептала она в ответ. – Разве ты не устал?

– А ты?

– Нет, – призналась она. – Не могу сказать, что устала.

Она предприняла одну или две нерешительных попытки вырваться из его объятий.

– Я получила сегодня телеграмму, что сертификат на «сессну» готов, – сказала она. – Мне нужно отправляться в Йоханнесбург, чтобы забрать ее.

– Если можешь подождать две-три недели, я полечу с тобой. Юг континента охвачен страшной засухой, и цены на скот резко упали. Мы могли бы облететь вместе несколько крупных ферм и совершить ряд выгодных покупок.

Она согласилась, и потекли дни, наполненные для них любовью и работой. Работа была связана с фотоальбомом, новым романом, проверкой материалов для ее отчета Уайлдлайф Траст, с последними приготовлениями к открытию «Вод Замбези», а также с управлением и развитием фермы.

С каждой неделей слабела ее воля к сопротивлению чарам Крейга и «Кинг Линн», неотложные дела ее прошлой жизни постепенно исчезали, и наступил день, когда она вдруг поняла, что называет имение на холме «домом», и почти не удивилась этому.

Еще через неделю из Хараре доставили заказное письмо. Это был бланк заявления на возобновление гранта Уайлдлайф Траст. Она не стала, как обычно, заполнять его немедленно и отсылать, а положила в сумку для фотоаппаратов.

«Завтра заполню», – сказала она себе, в глубине души понимая, что настал переломный момент в ее жизни. Перспектива летать в одиночестве по всей Африке, спать, где придется, мыться, когда получится, и владеть собственностью, состоящей лишь из смены белья и фотоаппаратов, не казалась ей такой же привлекательной, как раньше.

Тем вечером, за ужином, она оглядела огромную, практически пустую столовую, которую украшали только новые занавеси, погладила длинный обеденный стол из родезийского тика, который под ее руководством изготовил родственник Джозефа и который, как она надеялась, скоро покроется благородной патиной. Потом она посмотрела поверх свечей на сидевшего напротив нее мужчину и ощутила страх и странный восторг. Она поняла, что приняла решение.

Они пили кофе на террасе, слушали пение цикад в джакарандах и писк летающих под желтой луной летучих мышей.

Она прижалась к его плечу и прошептала:

– Крейг, дорогой, пришло время сказать тебе. Я так сильно люблю тебя.

* * *

Крейг собирался сразу же поехать в Булавайо и взять гражданский суд штурмом, но она со смехом удержала его.

– Господи, не знала, что ты такой безумец. Нельзя просто так поехать и заключить брак, словно купить фунт сыра.

– Почему нет? Многие люди так поступают.

– Только не я, – твердо заявила она. – Хочу, чтобы все было как положено. – Она что-то сосчитала на пальцах, посмотрела календарь на последней странице своей записной книжки и сказала:

– Шестнадцатое февраля.

– Ждать еще четыре месяца, – простонал Крейг, но его протесты были безжалостно подавлены.

Джозеф целиком разделял планы Сэлли-Энн.

– Вы выйдете замуж в «Кинги Линги», нкосикази.

Это было скорее утверждением, чем вопросом, и Сэлли-Энн уже достаточно хорошо знала синдебеле, чтобы понять, что ее повысили с «маленькой госпожи» до «благородной дамы».

– Сколько будет гостей? – спросил Джозеф. – Двести, триста?

– Не думаю, что так много, – возразила Сэлли-Энн.

– Когда женился нкозана Роли, у нас было четыреста гостей, приехал даже нкози Смити!

– Джозеф, – проворчала Сэлли-Энн. – Ты ужасный сноб!

* * *

Подавленность, которая охватила Крейга, когда он услышал приговор Тунгаты, постепенно исчезала благодаря напряженной работе в «Кинг Линн». Через несколько месяцев он почти не вспоминал о ней, только иногда, в самые неожиданные моменты, его охватывали воспоминания о старом друге. Для остального мира Тунгата Зебив словно никогда и не существовал. Его словно накрыли саваном молчания после экстравагантного освещения средствами массовой информации судебного процесса.

И вдруг имя Тунгаты Зебива появилось одновременно на всех телевизионных экранах и на первых полосах всех газет.

Крейг и Сэлли-Энн были буквально потрясены первым репортажем. Когда выпуск новостей закончился и начался прогноз погоды, Крейг подошел к телевизору и выключил его. Потом он вернулся к Сэлли-Энн, двигаясь как человек, только что переживший тяжелейший шок.

Они долго сидели в темной комнате, пока Сэлли-Энн не взяла его за руку. Она сильно сжала его, но ее дрожь была невольной, она сотрясла все ее тело.

– Бедные девочки, еще совсем дети. Представляешь их ужас?

– Я знал Гудвинов. Они были прекрасными людьми и всегда относились хорошо к чернокожим, – пробормотал Крейг.

– И это доказывает лучше всего остального, что его правильно посадили в клетку как опасное животное. – Ее ужас начал переходить в ярость.

– Не могу понять, чего именно они пытаются добиться. – Крейг покачал головой, и тут Сэлли-Энн взорвалась.