Лепестки и зеркало

  А ещё от соэра приятно пахло - всё тем же одеколоном, который так нравился Эллине. Возможно, поэтому, возможно, по причине невменяемого состояния и жгучего желания внимания она позволила поцелую затянуться, стать более чувственным.

  Наконец Брагоньер отстранился и сухо извинился за проявленную вольность. Он понимал, что его поступок не делает чести дворянину, но что-то подталкивало его к госпоже Тэр, и соэр начал понимать что. Признаться, ему это не нравилось, как не нравилось всё, что мешало контролировать ситуацию. А сейчас он был не способен контролировать себя. Настолько, что даже исходивший от Эллины запах спиртного не остановил.

  - Господин соэр, а что это было? - гоэта удивлённо смотрела на него, всё ещё ощущая на губах чужое прикосновение.

  - Ничего, забудьте! - резко ответил Брагоньер. - Лучше идите сюда, я вас подсажу в седло.

  Он намерено посадил Эллину позади себя, чтобы уберечься от соблазна. Пользоваться ситуацией соэр не желал, но не мог поручиться, что сдержится, не зайдёт до конца. Да и гоэте вряд ли будет приятно наутро узнать, что кто-то извлёк выгоду из её невменяемого состояния. Она решит, что соэр ею воспользовался. Впрочем, он сам посчитал бы это чем-то схожим с изнасилованием - преступлением, которому, по его мнению, не было оправдания.

  Остановившись перед домом на Тенистой улице, Брагоньер осторожно разжал пальцы обнимавшей его спящей гоэты и перенёс её на крыльцо. Через пару минут поисков он обнаружил ключ, отворил дверь и устроил владелицу жилища спать на диване в гостиной. Ключ положил на стол рядом с краткой запиской явиться завтра в Следственное управление.

  Проснувшись, Эллина долго не могла понять, как очутилась дома.

  Жутко болела голова, и, чтобы облегчить страдания от последствий вчерашнего загула, гоэта приложила к ней кинжал. Холод клинка немного унял неприятные ощущения, и Эллина смогла оглядеться.

  Определённо, она не помнила, чтобы возвращалась домой. И аккуратно поставить сапоги возле дивана не смогла бы ... И пахнуть едва уловимым чужим запахом тоже. Напрашивался логичный вывод: кто-то привёз её домой.

  Глаз вычленил записку на столе. После прочтения её всё более-менее встало на свои места.

  Но гораздо больше, нежели обстоятельства, при которых Брагоньер доставил её на Тенистую улицу, гоэту волновала судьба подруги: соэр сообщил о покушении на неё.

  Позабыв о похмелье, Эллина вскочила, кое-как привела себя в порядок, всухомятку позавтракала и понеслась в Следственное управление.

  С Брагоньером она столкнулась на пороге кабинета Главного следователя: он собирался в тюремную больницу на допрос мэтра Варрона.

  - Госпожа Ллойда, сделайте посетительнице крепкого чаю. Пусть посидит у вас в приёмной. Заодно можете сообщить краткую сводку о здоровье потерпевшей - госпожи Анабель Меды, - крикнул секретарю соэр и обернулся к гоэте: - Не думал, что вы так скоро доберётесь... Извините, я занят.

  - Конечно, я подожду, - пробормотала Эллина. В горле пересохло, и обещанный чай пришёлся бы кстати.

  Гоэта никак не могла понять, чего от неё хотят. Брагоньер, вроде бы, куда-то торопился - но смотрел на неё, пристально, выжидающе. Наконец он спросил:

  - Как вы себя чувствуете?

  - Словно между двух жерновов, - честно призналась Эллина.

  - Меньше нужно пить. Скажите спасибо, что не оказались в какой-то канаве с перерезанным горлом.

  - Спасибо, - на полном серьёзе поблагодарила гоэта. - Я плохо помню прошлую ночь, но теперь понимаю...

  Она осеклась, задумалась, а потом осторожно поинтересовалась:

  - Там, на этой улочке... Медяной, кажется... Словом, вы...

  Эллина не знала, как спросить, не оскорбив соэра. Туман выпивки рассеялся и вернул череду воспоминаний. От некоторых на щеках гоэты выступил густой румянец, другие же вызвали недоумение.

  Цепочка образов обрывалась вовсе не на Тенистой улице, заставляя гадать, остался ли запах одеколона на коже только от соприкосновения с чужой одеждой.

  - Что-то важное? - деланно холодно осведомился соэр. Внутри же он напрягся, подозревая худшее развитие событий. Отметил количество ушей вокруг и констатировал неизбежность новой партии слухов о его личной жизни. - Это не обождёт?

  - Ну, просто вы... Вы тогда только...

  - Я не сделал абсолютно ничего сверх необходимого, - отрезал Брагоньер и поспешил уйти.

  Он с облегчением перевёл дух и расслабился, дойдя до лестничной площадки. Несомненно, Эллина помнила о поцелуе и, кажется, сомневалась, ограничился ли соэр только им. На её месте Брагоньер тоже бы сомневался.

  Хорошо, что у гоэты хватило такта не спросить в открытую. Или причиной девичья стеснительность?

  Соэр тут же выбросил из головы мысли частного характера, как отвлекавшие от работы. Однако пришлось констатировать, что перед ним встала серьёзная проблема, которую Брагоньер намеревался обдумать сразу после поимки убийцы. Обдумать и принять решение.