Лепестки Мугунхва

«Долгие века царство Корё было младшим братом Великой Поднебесной империи. Но много лет назад Ураган Судьбы принес нам смутные времена и орды варваров.

Сегодня Великое Срединное царство избавилось от туч этой мерзкой саранчи и выражает сожаление по поводу оскорбительного положения братского народа Корё. И, в желании протянуть руку помощи младшему брату, император Великой Поднебесной империи возвращает утраченную много веков назад и хранившуюся всё это время в одном из горных храмов, древнюю корейскую реликвию – Священный Камень Тангуна,[4]чья великая мощь, несомненно, вернёт силы корейскому народу в обретении утраченного достоинства».

Баатарган в ярости чуть было не зарубил чиновника, который и без того уже где – то глубоко-глубоко внутри почти умер. Сжав побелевшими пальцами позолоченную рукоятку меча, хан всё же сдержался и с шумом выдохнул.

– Где сейчас этот посол?

До чиновника медленно доходило, что сегодня самый счастливый день его жизни. От радости он неосознанно кивал головой.

– После церемонии его пригласил к себе на обед советник Ли Гвансик.[5] Он сказал, что хотел бы услышать мнение китайского посла о корейской кухне.

– Что?! Опять этот…

Оборвав себя на полуслове, Баатарган отвернулся в сторону и жестом приказал им удалиться. Все трое встали. Монголы поклонились и, развернувшись, зашагали в сторону дворца. Чиновник, кланяясь и пятясь задом, последовал за ними. Баатарган, в задумчивости покусывая верхнюю губу, опять уселся на каменный парапет.

– Что – то я слишком часто стал слышать про этого Гвансика. Хотелось бы знать, какие «кулинарные секреты» они там обсуждают.

– Разве у тебя мало «своих ушей»? – Королева помахивала веером, проницательно глядя на брата.

– О! Этот Гвансик не так прост. Последнего нашего шпиона, посланного за ним, нашли мёртвым за столом в таверне. Поперхнулся фазаньей косточкой. Наш врач не нашёл никаких следов.

– Ну, может, он и на самом деле просто поперхнулся?

– Только не этот. Этот был очень хорош. Он пришёл к нам два года назад из земель Мохэ[6] и до сих пор только радовал своими талантами. Он не мог вот так просто взять и подавиться костями!

– Гвансик, Гвансик… Ему лет под сорок? Вечно улыбается так издевательски, да? Он, кажется, из проминской партии?

– Да он у них самый главный и есть. Ты думаешь, кто там всем заправляет? Министр Ко? Как бы не так! Министр у них только парадное лицо – большой учёный, из порядочной семьи и всё такое… А настоящий главарь – этот самый Гвансик! А теперь ещё это письмо…

Запрокинув голову, Баатарган с безнадёжной усталостью зевнул.

– Знаешь, сестрёнка? Что – то мне кажется, совсем всё плохо. Если они притащат сюда этот камень…

– Ты что, дурачок, правда веришь в эти сказки?

– Да нет, конечно! Но эти идиоты – корейцы! Они сейчас как мешок с порохом. Поднеси огонь и… А этот камень как раз…

Баатарган вскочил на ноги.

– Вот это – настоящая угроза! Не то что твои слухи – мухи. Надо что – то делать!

– Надо перехватить этот камень по дороге. Только гарнизон наш трогать нельзя. Здесь сейчас и так как на раскалённой жаровне. Придётся посылать гонца на север. Вот только к кому? Отец слишком далеко.

– К Алтангэрэлу![7] Он ближе всех. Только ты сама напиши. Может быть, он до сих пор тебя любит, а? Баатарган, увидев, как сестра залилась краской, легонько толкнул её в бок и захохотал.

– Дурак! Что ты болтаешь?! Ты забыл, кто я?!

– Ну, если ты не хочешь, я прикажу своему писарю. И про… – Нет! – Чулуунцэцэг, сама удивляясь своему смущению, тихо вздохнула. – Я сама напишу. Готовь гонца!

– Хорошо! Слушаюсь и уже иду!

Баатарган, передразнивая корейский этикет, чинно поклонился и пошёл прочь. Уже на приличном расстоянии остановился и обернулся, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– А как ты подпишешься под письмом? «Королева Сокхва» или «твоя любимая Чулуунцэцэг»?

Молодая королева схватила с земли камень и запустила его в брата. Но тот с хохотом уже мчался по дорожке, ведущей во дворец.

ГЛАВА 2