Лепестки на ветру. Японская классическая поэзия VII–XVI веков в переводах Александра Долина

Вот и тают снега,
что за долгую зиму скопились
на вершине горы, —
покатила прозрачные воды
речка Чистая – Киётаки…

«Пусть запомнит меня…»

Пусть запомнит меня
объятым тоской и печалью
этот горный приют
под ветвями цветущей сливы,
чью весну продлить я не в силах…

«Там, в горах Ёсино…»

Там, в горах Ёсино,
под снежным покровом поникли
ветви вишен густых, —
верно, долго еще придется
ожидать нам пору цветенья…

«Долго-долго смотрю…»

Долго-долго смотрю
на вишни в цветенье весеннем —
и печалюсь о том,
что соцветья, милые сердцу,
все равно опадут под ветром…

«Ты не пела еще…»

Ты не пела еще,
но я подожду, о кукушка,
новых песен твоих
подле рощицы криптомерий
здесь, в долине Ямаданохара…

«Чу! Кукушка летит…»

Чу! Кукушка летит
с отдаленной горной вершины —
и доносится песнь,
оглашая окрестные склоны
и подножие гор Восточных…

«Зноем пышут поля…»

Зноем пышут поля,
и в мареве жаром исходят
стебли высохших трав —
но уже чревата прохладой
в небесах нависшая туча…

«О, какая печаль…»

О, какая печаль!
Скоро высохнет росная россыпь
на траве луговой
в час, когда над равниной Мияги
пролетает ветер осенний!..

«Хоть неведомо мне…»

Хоть неведомо мне,
в чем кроется очарованье
этой дивной поры, —
но извечной печалью веет
начинающаяся осень…

«Все прохладнее дни…»

Все прохладнее дни,
и в осенние долгие ночи —
где-то в стылой траве
все печальней, все глуше и глуше
напевает во тьме кузнечик…

«Облака на заре…»

Облака на заре
покидают родную вершину,
ветром увлечены, —
и разносятся над горами
голоса гусей перелетных…

«Гуси тянутся вдаль…»

Гуси тянутся вдаль,
облака задевая крылами,
и печально зовут
за собою тех, что остались
на жнивье близ жилья людского…

«Вот и листья плюща…»

Вот и листья плюща,
обвившего старые сосны,
облетая, кружат —
как, должно быть, ветер осенний
за Восточной горой ярится!..

«Наконец-то ушли…»

Наконец-то ушли
облака, что скрывали вершину
до восхода луны, —
наделен, должно быть, душою
даже первый дождик осенний…

«Нынче все уж не так…»

Нынче все уж не так,
как в ту пору, когда до Прозренья
собирал я во двор
принесенный потоком хворост, —
вот и год уже на исходе…

Душа, познавшая непостоянство

Так влачат свои дни,
не ведая мира иного,
чтобы вскоре уйти,
на земле живущие люди —
то печалятся, то мятутся…

«Думал я, что печаль…»

Думал я, что печаль
таится в пределах столицы,
где любуюсь луной, —
но приносит луна одно лишь
неизбывное очарованье…

«О, когда бы со мной…»

О, когда бы со мной
была этой ночью безлунной
та, что сердцу мила,
верно, было б не так тоскливо
коротать часы до рассвета…

«Думы все лишь о том…»