Лепестки розы мира

Прохор усадил Николу в высокое, похожее на трон, резное кресло. Всё с той же светлой улыбкой Прохор подошёл к изголовью кровати и, чтобы видели любовники, вытащил нож. В глазах Пасюка и его сообщницы застыл ужас. Даже манипуляции Ивана, которые он жёстко проделал с ними, не внушили им такого всепоглощающего страха, какой они испытывали при виде склонившегося над ними улыбающегося подростка с ножом в руке. Николай замер в кресле. И вдруг, как искра, выскочила тревожная мысль. Он вспомнил, как Прохор рассказывал ему о заговорах Корнея, и что вся его защита уйдёт, если Прохор убьет человека. Николай вскочил и бросился к другу. Не скажу, что Николай поверил в заговор колдуна, но это был повод остановить своего друга от безумного шага.

– Остановись! Не надо. Не стоят они того, – Николай обнял Прохора и потащил его от кровати. – Не надо. Вспомни о заклятиях Корнея.

– Братка, – Прохор обнял Николая. – Ты прав – не стоят они того.

Прохор, и не собирался никого убивать, но он понял, чему так ужаснулся Николай. Такой искренний испуг друга за его судьбу в такую минуту, приятно смутил Прохора. Ничего объяснять он не стал, и Николай был уверен, что он остановил дорогого ему человека от совершения страшного поступка.

Как только Николай вернулся в кресло-трон, Прохор принял деловой вид. Он обошёл по кругу комнату, попутно заглядывая во все шкафы, выдвигая все ящики. Не осталась без его внимания, ни одна коробка с продуктами. Затем, он взгромоздился на прикроватный комод, и с высоты стал наблюдать за связанными любовниками.

– Послушай, – обратился Прохор к Ивану, – хотел спросить у тебя. Что для человека самое важное в жизни?

– Самое важное в жизни человека – это любовь, – без запинки ответил Иван, расплывшись в сладостной улыбке. Понятно, что в эту минуту он представлял свою Катю.

– А какое чувство у человека самое сильное? – продолжил Прохор.

– Любовь, конечно, – не задумываясь, ответил Иван.

– Ты думаешь? – изумился Прохор. – А может, всё-таки страх движет людьми?

– Нет, брат, когда любишь – ничего нет сильней. И ты, пожалуйста, не улыбайся, я тебе не только о любви мужчины и женщины говорю. Это не каждому дано. А родители, а друзья, а Родина наша. Чтобы сейчас с нами всеми было бы, если бы не любовь. Любовь побеждает даже смерть. А уж страх тем более.

– А вы, тоже, так думаете? – повернулся Прохор к кровати с пленниками.

Пасюк с любовницей переглянулись и, как-то неуверенно, кивнули Прохору. Прохор спрыгнул с комода и склонился к головам, торчавшим из-под ковра.

– Хорошо, это упрощает нашу проверку. Для начала скажите, – торжественно, словно епископ на венчании, он поинтересовался, – вы любите друг друга?

Пасюк, с любовницей, насторожено переглянулись, и так же неуверенно, как и до этого, кивнули Прохору.

– Тогда мы поладим, – радостно сообщил Прохор. – У нас, совершенно, нет времени. Я не буду вам рассказывать, что жили вы, до этого момента, неправедно. Я спрошу только, согласны ли вы отдать бедным сиротам, – Прохор показал на себя, на Ивана и на Николу, – всё, что у вас есть, в обмен на жизнь. Погодите кивать. Сначала уговор. Если мы находим то, что вы задумаете утаить, хотя бы рубль, хотя бы колечко, тогда вы прямиком отправитесь в мир иной. Без денег, без драгоценностей, без документов. И какой вам резон врать? Ну, кивните, если согласны.

Любовники переглянулись и энергично закивали в знак согласия. Прохор одарил их благодарным взглядом, наполненным дружеским расположением.

– Поступим так, – энергично взялся за дело Прохор, – я обхожу комнату, а вы, как только я буду в районе тайника, громко мычите. Продукты и меха нас не интересуют. Принимаем только денежные средства, в любой валюте, и драгоценности. Согласны? Тогда к делу.

Весь обход не занял много времени. Пасюк сразу сдал шкатулку любовницы, ящик бюро с деньгами и продуктовыми карточками, и деньги из рабочего френча. Прохор разложил всё найденное на столе: пачка в десять тысяч, золотая брошь, серёжки, маленький браслет, продуктовые карточки, облигации и, вразнобой, около двух тысяч рублей. Прохор обратился к взирающему равнодушно на стол, Ивану:

– Смотрите друзья, люди нам последнее отдают. Мне, даже, как-то совестно. Давайте вернём им, хотя бы половину.

Прохор, без каких-либо подсчётов, на глазок, разделил найденное, взял одну часть и понёс в сторону кровати. Он положил деньги на комод и заглянул в лицо Пасюку.

– Дяденька, так ли всё? По-честному? – виновато поинтересовался Прохор. – Без обиды?

Пасюк довольно закивал, стараясь глазами выразить, насколько он тронут таким отношением и, что он счастлив оказать свою посильную помощь сиротам. Несмотря на наличие кляпа во рту, Казимиру удалось изобразить на своём лице благодарную улыбку. Но старался, он зря. Прохор уже не смотрел в его сторону. Он опять запрыгнул на комод.

– Что ж, оба мы оказались неправы, – разочаровано признался Прохор Ивану. – Ни любовь, ни страх – побеждает жадность. – Прохор повернулся в сторону любовников, уже считающих, что всё близится к завершению. – Ну и подвели же вы нас, господа.