Лепестки розы мира

Ещё, выполняя условия моего соавтора, уже после того, как была записана последняя глава, я вставляю этот абзац. Я должен сообщить вам о дальнейшей судьбе Прохора. Следуя предсказаниям Корнея, Прохор добрался до глухого таёжного уголка, где встретил своего колдуна. Через несколько лет ему самому предстояло стать колдуном. И пусть я получу строгий выговор нашего Сообщества, за оценочный подход к земным событиям, но я всё-таки скажу. Если бы, после окончания своего обучения, Прохор согласился на распределение в Москву, как и готовил его Корней, – многое в жизни столицы и страны пошло бы по-другому…

Тётя Аня нагрузила Ольгу и Татьяну баранками, вареньями и конфетами, и отправила их в беседку. Сама она обернула свой щавелевый пирог бумагой и двинулась вслед за подругами. В терраске она остановилась переобуться. Она нашла возле своих бареток сложенный листок бумаги. Тётя Аня развернула бумагу и увидела рисунок, составленный из букв, который уже видела утром. Она сразу догадалась, как этот листок оказался на полу в терраске. Если какой-либо предмет в их доме оказывался не на своём месте, причиной таких перемещений в пространстве всегда была деятельность дяди Коли. Вдруг, тётя Аня подумала, что если этот листок уже второй раз за день попадается ей на глаза, то это неспроста. Она положила листок себе в карман безрукавки и вышла из дома.

Началось чаепитие довольно уныло. Все выглядели смущёнными и подавленными, за исключением Евгения. Его в здоровое возбуждение приводил вид уставленного яствами стола. Он единственный из присутствующих начал с бутербродов не дожидаясь, когда разольют чай. Тётя Аня была озадачена невесёлым видом своего супруга. Дядя Коля не совсем отошёл от своих воспоминаний. Он всю свою жизнь разыскивал Прохора, и так и не оставил надежду встретить его. Александр, как вы знаете, сам по себе всегда был серьёзен и погружен в раздумья. У Ольги душа болела за Татьяну. А Татьяна завалила свою голову упрёками себя самой в некомпетентности и невезучести. Ольга глазами перехватила дяди Колин взгляд и кивнула в сторону Татьяны. Дядя Коля всё понял правильно.

– Ты, Танюша, вчера чего-то спросить хотела, – напомнил дядя Коля о вчерашней попытке Татьяны задать ему вопрос.

Татьяна приободрилась:

– Да, Николай Иванович, вы обещали мне помочь.

– А я не забыл. Я если чего обещаю – всегда делаю.

Тётю Аню очень заинтересовало такое заявление Николая Ивановича:

– И бочку в прошлую субботу покрасишь?

– Если уж мы сегодня один чай с пирогом будем пить, то хотя бы в разговор не путайся, – отреагировал дядя Коля, и повернулся к Татьяне: – Спрашивай Танюша, чего хотела.

– Николай Иванович. Мне интересно всё, что вы знаете о знакомстве Дмитрия Алексеевича и Даниила Андреева. И особенно, меня интересует, что именно хотел передать Дмитрий Алексеевич вдове писателя.

Ничего нового в рассказе дяди Коли Татьяна не услышала. Про листок, который Дмитрий Алексеевич нашёл в своих бумагах и хотел отправить Андреевой, дядя Коля помнил только то, что Дмитрий Алексеевич говорил: «Бумажка, кажется, важная». И скорее всего, эту бумажку Дмитрий Алексеевич отправил письмом фронтовому другу, московскому художнику. Татьяна задала ещё несколько уточняющих вопросов, но общую картину ответы дяди Коли не прояснили, а скорее наоборот, припустили туману. Но делал это дядя Коля без злого умысла, а из одной только склонности к фантазированию. За их беседой внимательно следил Александр. Вопросы Татьяны ему показались небезобидными. И первоначальное его нерасположение к Татьяне, готовое уж было перемениться на симпатию, после последнего разговора, вновь зашевелилось в нём. И главное, на основании вчерашних разговоров и сегодняшних вопросов, в голове Александра выстроилась какая-то своя теория о деятельности Татьяниного издательства и идеи Всемирного Братства. А вот дяде Коле вопросы Татьяны показались неинтересными и даже глупыми. В этом сыграло свою роль то обстоятельство, что время юности Николая Ивановича, Татьяна категорически воспринимала, как мрачную, кровавую эпоху тирана. Объяснить ей, что связанные условностями общества того времени, они не переставали быть свободными, ей было невозможно. Дядя Коля недоумевал, откуда в Татьяне могла взяться такая слепая ненависть и к Сталину, и к Советскому Союзу, и к тому времени. Он даже от своей Анхен ни разу не слышал таких озлобленных оценок той эпохи. А уж кто-кто, а тётя Аня имела весьма веские причины для негодования. Но спорить с Татьяной, пытаться ей доказать её неправоту, дядя Коля не собирался. У Татьяны и без того,был довольно сокрушённый вид, и дядя Коля опасался повторения вчерашнего сценария с её умопомрачением.

– А ты, что всё на часы поглядываешь? – осторожно поинтересовался дядя Коля. – Спешишь куда?

– Теперь уже никуда, – вздохнула Татьяна.

– Ты что, из-за этой бумажки расстроилась? Брось.

– Жалко, дядя Коля, такой был шанс для нас всех.