Лепила [СИ]

Со знаком плюс…, со знаком плюс у меня ничего. Помню фильм, где герой Чарльза Бронсона преодолевает массу препятствий, несется на бешеной скорости на автомобиле, и все ради того, чтобы доставить врача с саквояжем к раненому другу, который раньше был врагом. Сначала за врачом летит, потом с ним — такой же обратный путь. После того, как врач был доставлен, само собой подразумевалось, что раненый — спасен, специалиста ж привезли. Это Бронсон только что и умеет, что стрелять, да по горам носиться на кабриолете, а врач — это же врач! Чичас он склянку с живой водой достанет, волшебную палочку, дунет — плюнет, пилюльку даст, укол сделает — и раны заживут, кровотечение остановится, станет добрый молодец–ковбоевец лучше прежнего. «Врача привезли» — это как «грачи прилетели» — весна началась, а больной ясное дело, — спасен! Ну, вот я, врач, стою над раненым, а ничегошеньки в этом лесу сделать не могу. И никакие «уколы», будь они даже со мной, мне не помогут — операцию надо делать, кровотечение останавливать, в голову лезть. Что я, шишкой череп просверлю, консервной банкой живот вскрою? Смолой кровотечение остановлю, сосновой палкой раны зашью? А земляничный сок вместо крови перелью? Орать «на помощь» — только связки рвать, прибежит ли кто — вопрос, а и прибежит — толку? Так что выход у меня и у Винта один — у него жить из последних сил, а у меня — из тех же сил тащить его через кусты к машине и быстрее мчать в больницу, слабо надеясь, что привезу я не обескровленный труп, а еще живого пацана.

Поднатужившись, я снова взял парня на руки, как когда–то жену в подвенечном платье и понес через лес, стараясь не споткнуться о какую–нибудь валежину. Удобнее было бы, конечно, взвалить Винта на плечо, но я не хотел потревожить свежие рыхлые тромбы в разрезанных сосудах, пусть хоть и не в полной мере, но приостановивших кровотечение. Нет, жену было нести определенно легче: в Винте было нормальных 70 килограммов веса среднестатистического взрослого человека, а может и чуть побольше, так что я пыхтел, как гигантский ежик, пробираясь через редколесье к пляжной полоске. Донеся раненого до машины, я, насколько мог осторожно положил его на траву. Стянув с себя майку, я скатал ее в тугой сверток и приложил его к ранам на животе Винта, постаравшись потуже притянуть его ремнем, выдернутым из собственных шорт. Открыв переднюю дверцу, я разложил разболтанное переднее сиденье. Снова поднял Винта, засунул его головой назад, а ноги задрал на панель, тем самым обеспечив хоть какой–то приток остатка крови к мозгу и сердцу. Еще раз проверив пульс и дыхание, я глубоко вздохнул, сосчитал: «и-раз, и-два, и-три», завел машину, и, стараясь ехать как можно более быстро, и в то же время — аккуратно, начал переваливаться по корням, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида на распластанное тело. Хотелось лететь стрелой, и я чуть ли не за коленку себя хватал, останавливая ногу, стремящуюся вжать педаль газа.

Выбравшись из леса на асфальт, я все–таки прибавил скорости. Винт слабо замычал, и я решил отнести это, скорее к положительной динамике, хоть в лице моего негаданно свалившегося пациента не было ни кровинки, а губы напоминали сморщенный мундштук папирос «Беломорканал».