Лермонтов

Меж тем, как Франция, среди рукоплесканий
И кликов радостных, встречает хладный прах
Погибшего давно среди немых страданий
В изгнанье мрачном и в цепях;
Меж тем, как мир услужливой хвалою
Венчает позднего раскаянья порыв
И вздорная толпа, довольная собою,
Гордится, прошлое забыв, —
Негодованию и чувству дав свободу,
Поняв тщеславие сих праздничных забот,
Мне хочется сказать великому народу:
Ты жалкий и пустой народ!

У Лермонтова — одна из его обычных тем: один — и все, единственный — и многие (в какой-то мере та же, что и в «Смерти Поэта»).

Однако здесь интересно сближение Лермонтова и Хомякова. Белинский знает об этом — и ему хочется, чтобы «дрянь» написал тот, кто менее достоин этого сближения.

Алексей Степанович Хомяков — русский философ, поэт и публицист, один из вождей славянофильства. Предполагают, в частности, что заключительный фрагмент лермонтовского «Умирающего гладиатора» (1836) соотносится со стихотворением Хомякова «Мечта» (1835).

Финал «Умирающего гладиатора» — переход от частной сцены из жизни неудачливого бойца на арене к обобщающим раздумьям о «закате Европы»:

Не так ли ты, о европейский мир,
Когда-то пламенных мечтателей кумир,
К могиле клонишься бесславной головою,
Измученный в борьбе сомнений и страстей,
Без веры, без надежд — игралище детей,
Осмеянный ликующей толпою!

И пред кончиною ты взоры обратил

С глубоким вздохом сожаленья
На юность светлую, исполненную сил,
Которую давно для язвы просвещенья,
Для гордой роскоши беспечно ты забыл;
Стараясь заглушить последние страданья,
Ты жадно слушаешь и песни старины
И рыцарских времен волшебные преданья —
Насмешливых льстецов несбыточные сны.

Апологетам славянофильства хотелось бы сделать Лермонтова «своим», но это не получается. Лермонтов никому не «свой», он сам по себе Лермонтов — единственный. Он гений, не примкнувший ниж одной из литературных групп; солист, которому не требуется сопровождающего хора. Хомяков создает апологию «проснувшегося» Востока в противовес современному гибнущему Западу. У Лермонтова никто не «просыпается»; погибающий Запад предсмертно грезит о былых временах — и только.

Интересно, кстати, заметить, что просвещение в стихотворении названо «язвой» — почему? Не потому ли, что эпоха Просвещения в Западной Европе закончилась модой на атеизм, разочарованием в базовых ценностях и террором 1793 года? Да уж, если так смотреть, то Лермонтов поэт «реакционный».

Личное знакомство Хомякова с Лермонтовым произошло позднее — в мае 1840 года. Но еще раньше Хомяков читал произведения Лермонтова, опубликованные в печати; разумеется, высоко оценил «Песню про купца Калашникова».

Косвенной полемикой со стихотворением Хомякова «России» (1839) проникнута «Родина» Лермонтова (1841). Подобно Хомякову, Лермонтов в этом стихотворении демонстрирует свое равнодушие к военной «купленной кровью» славе (у Хомякова: «Всей этой силой, этой славой/ Всем этим прахом не гордись»); но расхождение обнаруживается в восприятии народной жизни и самом чувстве Родины. Лермонтов говорит о «естественной», неформулируемой и неопределенной привязанности к ней, в то время как в стихотворении Хомякова патриотизм имеет явственную социально-философскую и религиозную окраску («И вот за то, что ты смиренна…»), Лермонтов любит «ни за что» — «просто любит», как есть. Ему не нужны ни философская база, ни какие-то объяснения, ни формулировки для любви.

Но все это различие между Хомяковым и Лермонтовым будет ясно позднее, а пока Софья Николаевна пытается как-то объяснить для себя нового знакомца, «поставить его на полочку».