Лермонтов и христианство

Напомню, что учение исихии существовало при доминанте «теоретического» богословия, согласно которому, по словам Григория Богослова, «созерцание есть спутник к горнему, а деятельность – восхождение к созерцанию». Однако в патристике описываемого времени не всегда прослеживается ясность в отношении нераздельности «созерцательного» и «деятельного» элементов, которая предполагается в книгах Св. Писания. Отметим это для себя и проследим дальнейшую эволюцию мистиков.

В соответствии с учением неоплатоников, Григорий Нисский богоподобными силами души считал силы созерцательную и рассудительную, которыми, по его мнению, постигается Божество. Только освободившись от всех страстей, учил Нисский, душа беспрепятственно созерцает прекрасное, полным выражением которого является Бог, ибо именно в Нём «конец всех желаний, успокоение всех созерцаний». Афанасий Великий ещё более конкретен. Он без обиняков утверждает: «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился». Ему вторит св. Ириней: «Каким образом мог человек приблизиться к Богу, если бы Бог не приблизился к человеку», и разъясняет свою мысль: «Сын Божий становится сыном человеческим, чтобы сын человеческий стал сыном Божиим». Но посредством чего слабый человек может приблизиться к Богу?

Исходя из первосозданных свойств человека, считает Ориген, «наш ум до некоторой степени родствен Богу, он служит родственным образом Его, и именно поэтому может знать кое-что о природе Божества, особливо если он чист и отрешён от телесной материи».

Как же нам отрешиться от привязок к материальному бытию и на что опираться в своем духовном развитии?

Для этого, учит св. Мифодий Олимпийский, нужно чётко различать духовную ипостась человека от временной, тленной, ибо образ заключается в душе, а подобие – в возможности нетления.

Здесь, имея в виду «материю», следует отметить, что апологеты исихии не отождествляли грех с тварной природой человека: тело, по их мнению, не враг человека, а сотрудник в его подвигах. Понимая материальную субстанцию неразрывно от творения, они видели в ней помощницу своим устремлениям: «Не хули материю, ибо она не презренна», – учит Иоанн Дамаскин; «материя есть дело Божие и она прекрасна». «Я поклоняюсь материи, через которую совершилось моё спасение. Чту же её не как Бога, но как полную божественного действия и благодати». Таким образом, исихасты не презирали плоть как таковую, но видели в ней лишь «исполнительницу греха». Главной виновницей является душа, о чем открыто говорит Леонтий Византийский, уча о грехе, как о поступке против природы человека: «душа есть первый источник греха; посему она первая и осуждена». Грех, по мнению св. Отцов, разрушил в человеке божественное подобие; человек был побежден демоном и божественный замысел о человеке был ниспровергнут. В омилии (беседе) 34 Фотий посредством изящных образов доносит до нас ту же мысль: «душа начальствует над телом и по естеству правит им, как возница правит лошадьми, а кормчий правит кораблем и военачальник войском. Если бы этот порядок перевернулся и тело вздумало бы восстать против души, подчинять её своим движениям, то оно увлекло бы душу в такую же погибель, в которую сбросившие его кони низвергают возницу, а корабль кормчего и воины военачальника, взявшись сами воевать, окормлять и править».[13] Из чего следует, что отождествление тела с грехом есть осквернение человека как тварной субстанции. «Пекись о своем теле, как о храме Божием, – пишет преп. Исайя Нитрийский, – пекись, как имеющий воскреснуть и дать ответ Богу; бойся Бога, как имеющий дать Ему отчёт во всём, что наделал; как, когда тело твое получит рану, заботишься ты уврачевать её, так попекись, чтобы оно явилось бесстрастным в воскресении».[14] Потому исихасты, пишет архимандрит Киприан, «в теле видят не помеху для воспитания души, а сотрудника духа, его друга, сопряжённого ему в божественном плане о создании человека. Аскетическое обуздание и воспитание тела не есть умерщвление, а только наибольшее приспособление для служения душе и уму».[15] Что касается «работы ума» в этот момент, то она существенно отличается от мышления в общепринятом смысле. О процессе подобного «мышления» отечественный богослов епископ Феофан пишет следующее: «Когда мысль погрузится в беспредельное и выйдет из себя, то исчезает в глубоком изумлении».

Насколько это реально и можно ли «технически» реализовать связь очищенной души с Богом? Св. Григорий Палама делится с нами на этот счет: