Лермонтов и христианство

Лермонтов и в самом деле не мог и не воспринимал «переложение Бога» в христианство в той части, где оно было «религией рабов». Очевидно, ещё и потому, что оно являлось таковым для тех, кто был рабом (психологическим ли, по «смиренному» своему установлению, либо по усмотрению духовных наставников) до христианского вероисповедания. То есть кто «естественно» вписался в него по своему рождению, в силу локальной традиции и ряду других причин. Таким образом, жизнь сама определяла Рубикон: кто мог и искал в жизни дело, тот находил его, а кто подавлял в себе личность или вовсе не был ею, тот «богобоязненно» участвовал в торжестве неправды в силу «смиренного» непротивления злу в мире. Поскольку проблема «Лермонтова в христианстве» таки существует, есть смысл вернуться к ней под несколько иным углом зрения. Религиозность Лермонтова, явленная со всей очевидностью в Слове, понуждает понять её проявления через Слово же. Но и здесь нас подстерегают немалые трудности. При «теоретическом любопытстве» относительно религиозности великого человека (в данном случае Михаила Лермонтова), полагаю особенно важным обращать внимание на духовно-нравственное содержание его творчества. Так как, являя себя не «на небеси», а в здешней жизни, оно реагирует на неизбежные в обществе, а потому жизненно важные требования этой жизни. Если же занять противоположную позицию, то придётся отправить «на костёр» или на слом львиную долю великих произведений литературы, искусства и архитектуры, а заодно отказаться и от самой жизни… Всё это, как мы знаем, в истории уже было и есть не что иное, как проявление варварства и ненависти к человеку, выраженное в форме уродливого «приятия» Бога.

2

Итак, знание поэтом характера и души народа обязывает нас рассмотреть духовные и исторические аспекты исповедуемого им православия. Обязывает потому ещё, что личности (а лучше – сущности) ранга Лермонтова в своих духовных посылах и творческой направленности нередко выходят далеко за пределы конфессионального прочтения канонических текстов.

Вообще говоря, такого рода прочтения являются следствием исторической привязанности народа к своим традициям и культуре. Опираясь на своё ощущение исторического бытия, народ создаёт свой «язык» общения с Богом. Таким образом, духовный и культурный феномен (любого) народа является опосредованным «переводчиком» Св. Писания, как и священных книг в принципе. В этом историческом феномене, имеющем глубинный характер, заявляет о себе эффект духовной диффузии, которая выражается во взаимном проникновении «духовных основ» народа и собственно религии. И что здесь является содержанием, а что формой – не всегда ясно, ибо «победившая» сторона является и побеждённой. Так как «обе стороны» вынуждены считаться с тем, что дало жизнь народу и сформировало из него исторически перспективную (или мало-перспективную) нацию. Формируя восприятие христианства на свой лад, именно эта жизнеутверждающая основа создаёт «тоже христианские» религии, которые, ввиду этнокультурных особенностей и форм исторического развития, находят нетождественное им и попросту малое понимание среди других народов – носителей иного духовного, культурного и цивилизационного кода. Но и эти же своеобразия, ввиду их очевидного духовного и этического «пристрастия», зачастую не находят понимания как среди гениев, так и «просто» одарённых свыше людей. Иначе говоря – среди наделённых вышним пониманием сути вещей. Между тем именно «единицы духа» и «частицы истории» способны прозревать в недрах духовной реальности то, что порой недоступно и богословам, не говоря уже о рядовых апологетах христианства.

Для более полного уяснения духовности и творчества поэта «в рамках» православия отвлечёмся от непосредственно литературы и вернёмся к рассмотренному уже в первой главе состоянию православного сознания России XVII–XIX вв., вне чего бессмысленны всякие умозаключения на этот счёт. Ибо лишь по уяснению реального положения дел станет возможным прочтение духовных сокровений поэта и, беря шире, русской литературы.

Как мы помним, в середине XVII в. Россию поразил Раскол, который не только внёс разлад в душу и ум народа, но и изменил перспективы исторического развития страны. Чудовищная по своим духовным и культурным последствиям борьба с «раскольниками» (коими на самом деле были Никон и его последователи) обусловила исход наиболее твёрдых исповедников «старой» веры.