Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

Бэкхён описывал это как какой-то радужный мир, в котором скачут на единороге по радуге, и предусмотрительно умалчивал, что, вероятно, в конце они бы не были вместе. Да, не страдали бы. Да, были бы счастливы. Но не вместе. Тут и ежу было понятно, что в большей степени именно пережитое заставляло бороться за отношения. Не будь этого, они бы значительно меньше ценили и друг друга, и то, что сейчас вместе. Сейчас ведь им казалось, что они просто обязаны жить долго и счастливо, чтобы окупить болезненные события прошлого. И они пытались. Действительно пытались быть счастливыми, насколько могли. Но сложись все иначе, сложись все тогда хорошо, что бы получилось в итоге? И речь шла не только о семи ночах, речь шла о 25 годах.

Если бы Минсок никогда не запрещал Чондэ даже приближаться к Исину, сдался бы ему тогда этот ребенок? Запретный плод сладок, а натура Ким Чондэ такова, что он запреты воспринимал как призыв к действию. Может он просто внушил себе, что Исин особенный, потому что Чжан Исин особенным никогда не был.

А самому Исину сдался бы Чондэ если бы с самого начала не было этого особого отношения? Если бы с ним обращались точно так же, как и с другими детьми, сложилось бы все так? Было бы это трагическое расставание? Встретились бы они спустя много лет? Эти вопросы так и останутся без ответа. Бэкхён не пытался поделиться своей версией событий, потому что Исину она бы могла попросту не понравиться. Все случилось так, как случилось. Зачем же сейчас мутить воду? Ничего уже все равно не изменить.

— Выходит, — Исин прерывисто выдохнул, — я пострадал шутки ради?

— Никто не шутил, Син, — успокаивающе произнес Чондэ, подаваясь вперед, — не было это шуткой.

— Нет, ты погоди, — нервно махнул рукой Чжан, — меня просто водили все это время за нос, так получается? Это Бэкхён хочет мне сказать?

— Да, — подтвердил тут же Купидон.

— Нет, — отрицательно мотнул головой Чондэ и выразительно посмотрел на Бэкхёна. — Никто не водил тебя за нос. Это бред. Я бы не стал этого делать. Какой смысл?

— Не знаю, Чондэ, в том-то и дело. Я понятия не имел и до сих пор не имею, что, нахрен, творится в твоей голове! Ради чего все это было?

— Ради… — замялся Ким, — ради нас, разве нет?

— Ради каких еще нас? — выдохнул Исин. — Когда ты явился ко мне, об этом и речи не шло. Ты просто вдруг появился в моей жизни, даже не спросив меня, хочу ли я этого! И да плевать мне, что ты и до этого в ней был. Ты заявился спустя много лет, как совершенно незнакомый человек. Ты не спрашивал меня, хочу ли я всего вот этого или нет! Если бы я знал, что меня ждет, я бы, может быть, отказался, но нет, ты не спрашивал! Это было так… эгоистично! Думать, что если ты чего-то хочешь, то я хочу того же! И ты протащил меня за собой через огонь, воду и медные трубы, и я смирился с этим, потому что думал, что в этом есть хоть какой-то смысл. Но сейчас мне говорят, что смысла в этом не было. Что все это просто так! Я правильно понимаю?

Он обернулся к Бэкхёну, потому что ему нужно было подтверждения собственных слов.

— Правильно, — подтвердил Бэкхён, с набитым конфетами ртом. Он не смотрел на Исина, даже не особо слушал его длинные речи, просто старался впихнуть в свой рот как можно больше конфет и с наслаждением их пережевать. Для него происходящее было не особо значимо. Это Чондэ с Исином тут отношения выясняли и для них это было важно, а Бэкхёну-то от этого что? Ничего.

Чжан раздраженно отвернулся, и сложно было сказать, что в этот момент раздражало его больше всего: чавкающий Бэкхён, который не проявлял никакого интереса к перепалке, или же Чондэ, злость и обида на которого достигла своего апогея.

Исин стиснул зубы и сжал руки в кулак. Его намерение дать кому-нибудь в морду было очевидно, впрочем, как и желание попытаться справиться с собственной бессилием и ощущением бессмысленности происходящего с помощью насилия. Ему казалось, будто это чем-то поможет, но, к сожалению, насилие не могло расставить ничего по полочкам и изменить случившееся тоже не могло.

— В этом не было никакого смысла, — обреченно выдохнул он, опуская взгляд, но руки, сжатые в кулак, так и не разжал. — Не было смысла. Все зря.

Чондэ хотел было заверить его, что вовсе не зря, но сам понимал, что это глупо. Когда приходит осознание, что ты затратил больше усилий, чем нужно, а результат получил несоизмеримый этим усилиям, и ничего с этим нельзя сделать, конечно же злишься и негодуешь. Когда идешь по самому сложному пути, а оказывается, что был путь проще, ведущий к тому же результату, чувствуешь несправедливость. Игра не стоила свеч, и может быть они зря убеждали себя в обратном. Но ведь никто не говорил, что будет легко. Как никто не давал выбирать сложность пути, который предстоит пройти. Только на финише осознаешь сложность, и видишь, что были другие варианты. Так всегда, и это чертовски несправедливо.