Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

— О нет, — протянул Бэкхён с ироничной улыбкой, откидываясь назад и вытягивая перед собой руки на столе, — ты ведь не думаешь, что дело в крови? Ведь ни тебя, ни Чонина он не оставлял со стойким намерением взять именно на ЭТУ должность. Он видел в вас особый потенциал, и знал, что где-то вы пригодитесь, просто не знал где. Так уж совпало, — Бён с силой ткнул пальцем в столешницу, обозначая логически важную информацию, — что вы оба оказались потенциальными претендентами на это место. Ты бы вполне мог стать Зубной феей, а он следующим Пасхальным кроликом, но – пуф! – оказались Оле-Лукойе. Ты, потому что идеально, по мнению Минсока, подходил для этой должности, а он – потому что других вариантов не было, а свято место пусто быть не должно…

Чондэ смотрел озадаченно и хмуро. Ему чудился какой-то подвох. Он отказывался воспринимать слова так, как они звучали, потому что это противоречило его пониманию ситуации. В четкой системе, которую он выстраивал годами, начали появляться дыры непонимания.

Исин вдруг почувствовал, как бьется его сердце. Оно не билось быстрее, возможно, лишь слегка ускорилось, но вибрации от каждого удара вдруг стали еле заметно сотрясать грудную клетку, по которой следом расползалась тяжесть, затрудняя дыхание. Он совершенно ничего не понимал, но чувствовал, что это нечто важное. Что-то, что нужно запомнить, отложить в памяти, даже не пытаясь в этом разобраться, ведь разобраться все равно не получится. Но, может быть, однажды, когда картина предстанет перед ним целиком, этот маленький фрагмент окажется ее важной частью, без которой все остальное будет не важно.

— Так что дело вовсе не в крови, Чондэ, — вкрадчиво, но негромко произнес Бэкхён, глядя прямо в глаза, — и никогда не было. Все это время дело было исключительно в Минсоке и его скрытых мотивах.

Чондэ напряженно и очень медленно расправил плечи и откинулся на спинку стула, удобно устраивая руки на столе. Его инстинктивное желание отодвинуться, оказаться дальше было объяснимо. Меньше всего он хотел слышать о скрытых мотивах Минсока. Он бился об этот камень много долгих лет, но в итоге лишь набил себе шишку. Вывод был такой: у Минсока нет и никогда не было никаких скрытых мотивов. Чондэ всеми правдами и неправдами пытался узнать их, даже спрашивал напрямую, только все тщетно. Результат был нулевым. Их не было. Так для себя рассудил Чондэ, потому что отказывался принимать, что они могли быть. Ведь если бы были, он бы обязательно их нашел. Кто, если не он?

Они ведь с Минсоком всегда поддерживали иллюзию откровенности. Точнее, Минсок с самого начала знал о Чондэ абсолютно все, во всех подробностях. Отслеживал каждый его шаг, слово, вдох. Все. И чтобы поддержать доверительные отношения, а также не дать брату бунтовать против ущемления свободы, очень умело изображал искренность, предельно честно отвечая на заданные вопросы, и иногда делился чем-то «сокровенным». В какой-то момент Чондэ устал вести эту игру и принял все за чистую монету. Поверил, что брат с ним откровенен и искренен, без подтекста, скрытых мотивов и выгоды. Просто потому что они семья. И они были семьей. Семьей остаются и до сих пор.

— Неужели ты не понял? —как-то жалостливо протянул Бэкхён, изгибая брови. — Он что, совсем тебе мозги запудрил? Я надеюсь не настолько, что ты даже не удосужишься поставить под сомнения мои слова, и просто сразу станешь их отрицать…

— О чем ты говоришь? — выдавил Чондэ, стараясь казаться спокойным и безразличным, но таким он совершенно точно не был.

— О чем? — не понял Бэкхён, и голос его стал звучать тише и мягче. — О том, что ты все эти годы делал что-то искренне веря, что этот мир так работает, но правда в том, что Минсок заставил тебя поверить в то, что мир работает именно так, чтобы ты делал все как он хочет. И мне казалось, будто ты давно это понял, потому оспаривал его решения и делал все наперекор, однако сейчас я явственно осознаю, что ничего ты так и не понял, а делал все лишь из своего детского желания противоречить. Это зашло так далеко, что вы даже ввели в заблуждение Исина, лишь бы происходящее подчинялось выдуманной истине.