Лес душ

Я тут же инстинктивно тянусь к своим мечам, но их нет за моей спиной, конечно же, и я приказываю себе расслабиться. В дверном проеме стоит женщина в чистой серой униформе, по которой я строю догадки, что она должна быть из числа прислуги в замке. В руках у нее поднос с чашками и кувшином.

– День? – переспрашиваю я и с сомнением снова поворачиваю голову к балкону, глядя на просачивающийся в комнату свет.

– Именно день. Уже больше полудня, – она заходит в комнату и ставит поднос на стол.

Я не спала дольше утреннего звонка в Гильдии уже много лет. Поднимаясь с кровати, я снова озираюсь по сторонам, ища глазами свои вещи. Мои ботинки стоят у стены рядом с платяным шкафом, слои грязи, прилипшие к ним за последние несколько дней, счищены, а подошва отмыта. Я подхожу и открываю шкаф. Мой пустой рюкзак лежит сложенный на полке над пустой вешалкой для одежды.

– А где мои мечи? – спрашиваю я, обходя комнату.

Заглядываю за дверь, находящуюся рядом с платяным шкафом. Та ведет в маленькую умывальню, в которой нет мебели, если не считать ванны, наполовину скрытой за ширмой. Мой взгляд мечтательно замирает на ванне, бережно накрытой хлопковой тканью, чтобы не получить случайно занозу.

– Конфискованы, как я полагаю, – говорит служанка сухо. Я не уверена, подшучивает ли она надо мной или нет. Слуги в Гильдии никогда бы такого себе не позволили.

Саенго бормочет что-то во сне, все еще лежа в кровати, и переворачивается. Волосы, теперь короткие, обрамляют ее лицо. Я хмурюсь, эхо злости снова сдавливает мою грудь.

Сказать по правде, я не понимаю, как мы обе до сих пор живы. Я снова сделала что-то, о чем не имею ни малейшего понятия, не могу объяснить что, как и почему. Однако этого бы не потребовалось, если бы обещанная Ронином безопасность и правда была бы безопасностью. Ведь это он приказал нам войти в проклятый лес, зная, что мы можем погибнуть, и эта мысль разжигает огонь в моем сердце. Видимо, мне полагается быть ему благодарной за то, что он все-таки пришел к нам, но моя чаша с благодарностью никогда не была полна доверху.

Обходя комнату, я мельком замечаю свое отражение в зеркале. И мои ноги замирают на месте. Я впервые вижу свои новые глаза с тех пор, как смотрела на свое размытое отражение в водной глади.

Неуверенно подхожу к зеркалу. Поднимаю руку и провожу пальцами по отражению. Радужки моих глаз яркого, янтарного цвета, почти что светящиеся, – это удивляет и будоражит, но уже не пугает меня. Мой взгляд перемещается на мои пальцы. Меня поражают воспоминания о свете и жаре, о благоговении и ужасе. В памяти всплывают мысли и чувства, воспоминания о целом живом существе, зажатом в крошечной сияющей сфере света. Что же это за сила?

– Вода, если вы желаете пить, – говорит женщина. Я опускаю руку и смотрю на кувшин на столе. – А в гостевой комнате есть еда. Я вернусь чуть позже и помогу вам принять ванну.

Когда женщина уходит, я подхожу к стеклянным дверям, ведущим на балкон, прикрытым развевающимися легкими шторами. Этот балкон в несколько раз меньше балкона в башне Кендары. Он выходит на поникший садик, где стоят на страже двое солдат.

Со своей точки обзора я могу видеть, что Край Пряльщиков куда меньше и не такой роскошный, как Великий дворец. Архитектура красива своей незамысловатой простотой, плавные линии каждого этажа заканчиваются пологими крышами. Интересно, что белые полосы покрывают стены замка здесь и тут; там, где стены прогнили, точно поддерживая всю конструкцию, сохраняя ее целостность, они похожи на бинты, скрывающие рану. Вчера ночью я этого не заметила.

У самой земли полупрозрачные белые шторы, сквозь которые провел нас вчера Ронин, отделяют Край Пряльщиков от Мертвого Леса.

Я нахожусь на втором из четырех этажей. Опираясь о бортик балкона, разглядываю и запоминаю устройство крыш, мысленно выстраивая три различных способа, как можно сбежать за периметр, и только после этого удовлетворяюсь, но не до конца, понимая, что моим единственным препятствием на пути к побегу все равно останется Мертвый Лес.

Половину гостевой комнаты, примыкающей к нашей спальне, занимает мягкий диван цвета гранатовых семян. Тут также стоит и стол, где расставлены тарелки с горячей едой, от которой исходит аромат. Мой желудок урчит, напоминая мне, что за последние несколько дней я ела очень мало.

– Саенго, еда! – кричу я, оборачиваясь на дверь спальни.

Знаю, ничто не мотивирует ее так, как плотный завтрак. Она никогда не признается в этом, но я понимаю, как она скучает по еде, что подают на Соколином хребте. Для меня же еда в Гильдии стала лишь лучше по сравнению с тем, что подавали нам в сиротском доме при монастыре.

Не дожидаясь, пока Саенго ответит, я сажусь за стол и накладываю в блюдо перед собой всего понемногу. На тарелку едва умещается гора из куриного мяса, политого сладким арахисовым соусом со специями, аппетитные грибы и печеные овощи с имбирем, а еще рис с какой-то фиолетовой подливой.