Лес душ

– А я полагаю, вы знаете все о магических ремеслах.

– Разумеется. Я готов поспорить, ты даже не догадывалась о том, что являешься шаманкой, пока не… что ж, пока все остальные не узнали об этом.

– У меня не было причин думать об этом.

– Не было? – спрашивает он насмешливо. – А что же насчет твоих ушей? Кончики твоих ушей имеют странную форму и оканчиваются бледными шрамами, как будто их обрезали, когда ты была еще младенцем.

Я хмурюсь, потянувшись пальцами к своему правому уху, к изгибу, которым заканчивается на верхнем кончике ушная раковина, нащупывая едва уловимую полоску шрама.

– Как…

– У меня отличное зрение.

Никто прежде не замечал этот шрам. На самом деле я никому никогда о нем не рассказывала, даже Саенго. История о том, что кто-то изуродовал мои уши, когда я была еще младенцем, не была из числа тех, которой хочется поделиться во время светской беседы. Его зрение должно быть и вправду неимоверно острым, раз уж он разглядел такую непримечательную деталь в тусклом свете библиотеки.

– Я не могла знать, что у меня уши шаманки, – говорю я. Все рожденные шаманами были заключены в тюрьму как раз перед тем, как я покинула сиротский дом при монастыре. Лишь изредка мне позволяли сопровождать монахов до ближайшего городка, но меня куда больше поражали глаза шаманов, на их уши я и не глядела. – На самом деле у меня даже не было возможности поговорить хоть с одним шаманом до того, как их всех заковали в цепи.

Однако мне всегда была интересна история моих шрамов: была ли моя мать причиной того, что мне их оставили, и почему кто-то мог захотеть сделать подобное с маленьким ребенком?

Гордо держа подбородок, он смотрит на меня сверху вниз.

– Как я и сказал. Типичное эвейвианское невежество. Обе расы, наделенные магическими талантами, обладают слегка заостренными ушами. Это и правда не очень заметно. Лишь шаманы, наделенные величайшими талантами, и тенеблагословленные отличаются достаточно сильно, чтобы было видно невооруженным глазом. Как у Ронина, – он откидывает назад свои белоснежные волосы, убирая локон за свое заостренное ухо, – как у меня.

Получается, кто бы ни оставил меня у приюта, он обрезал мне уши, чтобы скрыть признаки моего наследия, когда я была еще маленькой. Кто бы это ни был, он не хотел, чтобы все узнали, что я шаманка. Не хотел, чтобы я сама знала.

Пугающая мысль приходит мне на ум – а что, если мои родители теперь в тюрьме, в долине Крайнес? Эта мысль меня беспокоит. Если и так, то я не хочу об этом знать. Они бросили меня, когда я была еще ребенком, и я сделала то же самое еще давным-давно.

– И твои глаза, – продолжает Тейерн.

– Ну теперь это очевидно.

– Какого цвета они были до того, как изменились?

– Серые.

Его улыбка выглядит как бессовестная насмешка.

– Все шаманы рождаются с серыми глазами.

Я знала, что шаманы не рождаются с глазами цвета драгоценных камней, но понятия не имела, что они всегда серые до того, как изменят цвет. Я потираю пальцами выступающие буквы заглавия на обложке книги, которую держу в руках. Знаки были повсюду. Я просто не знала, что это знаки, поэтому не обращала на них внимания. Я и вовсе не знала, что нужно искать знаки.

– Это достаточно распространенный цвет в Эвейвине, – говорит он, перелистывая страницы. – Однако все, кто рожден с шаманской кровью, обладают серыми глазами лишь до того, как получают своего первого фамильяра. Когда формируется эта связь, она пробуждает магию, и шаман узнает, каким призванием он наделен.

Согласно которому и меняется цвет глаз. Ньювалинским традициям и обрядам не обучают в Гильдии, как и в остальных эвейвианских школах, подозреваю. А после того как все рожденные шаманами были заключены под стражу в долине Крайнес, никто даже не осмеливается упоминать о них, разве что во время сплетен о бесконечной ненависти королевы к ним. Угрозы о расправе заставляют молчать всех тех, кто помнит своих друзей и родственников из числа шаманов, однако что же насчет остальных? Невежество порождает страх.

Ученые всегда указывают на Ньювалинскую империю как на доказательство насильственной природы шаманских характеров. История империи полна кровавых войн и убийств в попытках завоевать весь континент. Однако сколько из того, чему нас учили, действительно основывается на достоверных фактах, а сколько является выдумками тех, кто ненавидит шаманов из-за своих страхов?

Он тянется к книге в моих руках.

– Эта слишком сложна для уровня твоего развития.

Я отдергиваю от него книгу. Заголовок написан на казаинском, буквы украшены золотом. Красивые металлические узоры венчают уголки тома. Подняв подбородок, я подношу книгу к свече, чтобы в ее свете рассмотреть обложку получше. Я читаю, что там написано на казаинском:

– «Твари земли и крыла: двенадцатое издание».

Тейерн вскидывает брови. Он проводит своими бледными, как пепел, пальцами по белоснежным волосам и говорит:

– Ты разговариваешь почти так же хорошо, как житель Казаина.

– У меня талант к языкам, – я кладу книгу обратно в стопку.