Лес пропавших дев

Накрапывал мелкий дождик, он вымочил соломенный плащ, стучал мне по лбу, стекал за воротник. Лес наполнился влажным ароматом плодородной почвы и гниющих осенних листьев. Когда-то этот запах мне нравился, но теперь, я знала, он будет преследовать меня вечно. Я ползла со скоростью черепахи, утопая в скользкой черной глине, топча полевые цветы. Шла по меткам, которые оставила, когда исследовала лес.

Мне хотелось ускорить шаг, но ноги не слушались, подгибались под тяжестью, которую я на себе тащила. «Пожалуйста, пожалуйста, окажись поблизости». Я вглядывалась в бесконечную вереницу деревьев, в землю, шатавшуюся под ногами. Чувство бессилия охватывало меня все сильнее и сильнее, но я не хотела поддаваться ему и изо всех сил встряхнула головой. Лучше сконцентрироваться на каком-то одном чувстве. Например, на руках сестры у меня на плечах, болтавшихся из стороны в сторону. Мэволь была еще жива, я чувствовала ее дыхание, время от времени она что-то бормотала мне в ухо сквозь сон. У меня почти не осталось сил, в любую минуту я могла рухнуть на землю, но зато сестра была со мной. В эту минуту я впервые с такой силой ощутила, насколько это важно.

Я не хотела ее потерять. Не могла ее потерять.

Мы с Мэволь в детстве были неразлучны. Как я могла позабыть об этом? Узор из старых, почти выцветших воспоминаний переплетался в моей памяти с настоящим. Маленькая Мэволь в голубоватой дымке детства и та Мэволь, что цепляется мне за спину, наконец-то стали одним человеком. Я вспомнила вдруг, как по ночам мы не спали, хихикали, обменивались секретиками, как рассказывали друг другу сказки, играли в глупые игры. Уже тогда Мэволь часто выводила меня из себя. Она была моей полной противоположностью. Шумная, дерзкая, полностью лишенная чувства самосохранения. Ради меня она готова была на все, хоть броситься под кинжал, чтобы защитить мою жизнь.

И тут я все-таки увидела пещеру. Я побежала, пригибаясь под тяжестью сестры, а дождь припустил и хлестал меня прямо по лицу. Я больше ничего не видела, лес превратился в размытые серо-зеленые пятна. И вот, оказавшись в прохладной сухой пещере, я осторожно положила Мэволь на землю. Руки онемели от усталости, ноги подкашивались, но я не позволила себе плюхнуться рядом с Мэволь, а плотней укутала ее в одеяло, стянула с нее мокрый соломенный плащ и хорошенько его встряхнула. Брызги воды, сверкнув, разлетелись в разные стороны. Потом я снова накинула плащ на сестру.

Но это не помогло.

Мэволь по-прежнему трясло, у нее был жар. Пот стекал по бледному лицу, а волосы прилипли к щекам, будто она измазалась чернилами. При каждом вздохе изо рта вырывался жуткий булькающий звук, как будто ее легкие были полны водой. Я сидела рядом с сестрой, держала ее за руки и могла лишь наблюдать, как она тонет в черных равнодушных волнах болезни. Я не знала, что мне делать. Отвезти ее обратно? Спускаться с горы не меньше трех часов под холодным дождем. А потом что? Найти деревню? Пока мы сюда ехали, ни одного поселения по пути нам не попалось. Значит, еще несколько часов блужданий под дождем с больной сестрой.

Сироми!

Я вдруг вспомнила, что говорила мама.

«Ягоды сироми растут на вершине горы Халла. Если будешь внимательной, найдешь их».

Выглянув из пещеры, я посмотрела в сторону убегавшей наверх в голубой туман тропинки. Вряд ли я далеко от вершины. И может быть, встречу по дороге врача Эру и расскажу ей, где Мэволь.

Я сжала руку сестры.

– Мэволь-а.

Пришлось окликнуть ее несколько раз, прежде чем она чуть приоткрыла глаза. Ей с трудом удалось вынырнуть из бурлящей черной бездны.

– Я хочу собрать для тебя ягоды сироми. Помнишь, мама рассказывала о них, говорила, они помогают сбросить жар, избавиться от озноба. Ты сможешь дождаться меня? Моргни один раз, если хочешь, чтобы я принесла тебе ягоды. Если лучше, чтобы я посидела рядом, моргни два раза.

Мэволь медленно закрыла глаза, будто опять погружалась в беспамятство, но потом ее веки снова открылись. Она моргнула один раз. Она не сводила с меня затуманенного взгляда. Сестра хотела, чтобы я помогла ей.

Дождь перестал. Над лесом висел туман, деревья кутались в темно-голубую дымку. Оседлав пони, я поднималась вверх по склону горы. Время от времени я выкрикивала имя Эры, но никто не откликался мне. Я взглянула на небо. Хорошо бы облака рассеялись, лунной ночью намного проще найти дорогу. Но что, если луна так и не выйдет из-за облаков? Что, если врач заблудилась или даже упала с лошади?

Страх дышал мне в спину. Я ехала по тропинке, и с каждым шагом лес будто подбирался все ближе. Тропа стала каменистее, круче. Сколько еще до вершины? Я слышала, что требуется не меньше пяти часов, чтобы подняться от подножия до вершины горы Халла. Однако до «бабушкиного древа» мы проделали довольно большой путь. Может, до вершины мне оставалось часа два или три.