Лес пропавших дев

Я привязала пони к дереву и пошла дальше пешком, оставляя каждые несколько шагов метки на коре деревьев. Руки одеревенели от холода и усталости и покрылись мозолями, но я крепко сжимала кинжал и все глубже погружала его в стволы, попадавшиеся мне по пути. Иногда я даже отрезала лоскутки от юбки и завязывала их на ветках. Яркий шелк с серебристой цветочной вышивкой трудно не заметить.

Я боялась заблудиться.

Боялась не найти дорогу обратно к пещере.

Склон становился все круче. Я задыхалась, карабкалась наверх из последних сил. Сердце сжималось от страха, проклятия слетали с губ. Вдруг я выбрала неправильную тропинку, вдруг она не ведет к вершине? Я хваталась за острые камни и карабкалась все выше и выше. Вниз взглянуть я не решалась, зная, что увижу лишь верхушки деревьев и крутой обрыв.

Я продолжала карабкаться вверх, и тут, к моему облегчению, небо потемнело, и из-за облаков ярко засияла луна, что очертила светом камни и выступающие корни деревьев. Разглядев наконец лес вокруг себя, я поняла, что не ошиблась, потому что такие низкорослые и погнутые суровыми ветрами растения встречаются только на горных вершинах.

Я остановилась, чтобы перевести дыхание, присела и приложила руку к ноющему боку. Пейзаж вокруг меня внушал одновременно и ужас, и восхищение. Лес поредел. Повсюду, на лужайках, камнях и низких кустарниках, тонким слоем лежал снег. Там же, где его не было, не было ничего, будто весь остальной мир провалился в кромешную тьму. Я словно оказалась в какой-то параллельной реальности.

Что ж я расселась! Нужно найти ягоды и скорей вернуться к Мэволь.

Я обхватила себя руками, чтобы согреться, и начала шарить по земле в поисках ягод. Мясистые, сочные, черные ягоды. Мама приносила их домой иногда целыми веточками с игольчатыми зелеными листьями. Но на кустах, которые я ощупывала, не было ягод. Тогда я поднялась еще выше по склону по коварной обледенелой тропинке.

Ничего, ничего, совсем ничего.

Ни одного куста сироми.

И тут я резко остановилась. Черные ягоды поблескивали на фоне зеленых игольчатых листьев.

Я все-таки нашла их!

Я схватила нож и отрезала от подола юбки длинный лоскут. Потом я разложила ткань у себя на коленях и окоченевшими от холода пальцами начала срывать сироми и бросать их в этот кусочек шелка. Будто черные капли собрались у меня в подоле. Капли надежды, что сестра поправится, что она поверит, что я больше никогда ее не брошу. Я сунула одну ягоду в рот: стоило убедиться, что это лекарство, а не отрава. Лучше уж тогда я отравлюсь вместо сестры. Но знакомый сладкий аромат успокоил меня. Никакой горечи, ни онемения, ни боли.

– Слава богам, – прошептала я.

Я крепко завязала шелковый лоскут так, что он превратился в мешочек. Ягоды со мной, теперь можно возвращаться обратно. Мешочек приятно покачивался от каждого моего шага. Спускаться по склону оказалось тоже непросто, но намного легче, чем карабкаться вверх. Мне больше не было страшно. Я раздобыла ягоды, а найти путь к пещере по зарубкам и ленточкам, повязанным на ветвях, проще простого.

Сестра лежала, свернувшись калачиком, в той же позе, в какой я оставила ее несколько часов назад. Она хрипло закашлялась и задрожала всем телом, когда я вошла в пещеру. Я чуть не расплакалась от радости, в носу защипало, и меня накрыло чувством, которое я никогда уже не надеялась испытать. Незамутненной радостью.

Я быстро опустилась рядом с ней на колени и вытащила кинжал. Так лечили в Чосоне: резали палец и поили тяжело больного своей кровью. Той же ладонью я размяла ягоды сироми, пока они вместе с кровью не смешались в темную жидкость, которую я залила в рот Мэволь.

Теперь оставалось только ждать.

Следующее утро принесло облегчение. Я, должно быть, уснула, но только я открыла глаза, как взглянула на сестру, спавшую у меня на коленях. Ей явно стало лучше. Щеки и губы вновь порозовели, она все еще кашляла, но больше не была похожа на девочку, тонущую в бурных волнах.

– Тебе лучше, – прошептала я, и Мэволь открыла глаза при звуке моего голоса. – Надо спуститься до ближайшей деревни. Или лучше сразу вернуться к шаманке Ногён, если ее дом ближе. Надо будет сообщить инспектору, что врач Эра исчезла…

– Нет, – прохрипела Мэволь. Преодолевая слабость, она протерла глаза.

– Что значит «нет»?

– Ты разговаривала ночью. Я всего не запомнила, но ты говорила о каких-то зарубках, которые отец оставил на деревьях. Давай проверим, куда они ведут. Если ничего не найдем, вернемся к хижине шаманки. Я знаю дорогу, это довольно близко.

Я решительно покачала головой.

– Я не должна была брать тебя с собой. Не хочу снова жалеть о своем решении. Мы возвращаемся. – Я слишком сильно испугалась за жизнь Мэволь этой ночью, больше она меня не уговорит. – К тому же врач Эра пропала. Она наверняка потерялась, а может, и поранилась…

– Эра знает лес как свои пять пальцев. Она сама мне так сказала, когда ты уехала. Она не заблудилась. Наверное, ждет нас у «бабушкиного древа», наши пони ведь там привязаны.

– Я вырезала на коре послание для нее, – призналась я.