Лес рубят - щепки летят

— Благодетель наш Александр Николаевич Свищов обещался платить за Леню; Лидию обещали в институт устроить… Я теперь не могу сам своих детей поднять на ноги… Я отец и не могу их поднять на ноги!.. Обидно!.. Если добрые люди не помогут, то придется им неучами расти… Конечно, дети это понимают, знают, что им отец ничего дать не может, ну и плюют на отца. Что он для них? Ненужный старикашка, пустой ворчун…

— Полноте, дядя! Леонид и Лидия так любят вас!

— Любят! — с горечью усмехнулся Данило Захарович. — Знаю я эту любовь! Конечно, я не могу пожаловаться на них. Ласкаются они!.. Да ведь не из любви это делается. Ласкаются из жалости к убитому старикашке. Ласкаются потому, что им стыдно вдруг отвернуться от меня… Ласкаются потому, что не хотят, чтобы я ворчал на них… Малы еще покуда, а подрастут, так и совсем отвернутся от меня!

Штабс-капитан, хранивший глубокое молчание, начал нетерпеливо постукивать костылем.

— Грех вам, дядя, так думать! — сказала Катерина Александровна. — Вы глубоко ошибаетесь в них…

— Да, племянница, может быть, и ошибаюсь!.. Я ведь теперь во всем ошибаюсь, во всем виноват… Вот Павла Абрамовна с утра и до ночи только считает мои провинности… Сам Александр Николаевич Свищов попрекнул меня, что я не познакомил его с вами, что я не хотел вас знать… Конечно, вы могли ему сказать это, жаловаться на меня…

— Я, дядя, не жаловалась ему и не пожалуюсь. Напрасно вы меня упрекаете.

— Я упрекаю! Сохрани меня бог! Да разве я не знаю, что я кругом виноват?.. Прошу об одном, племянница, не говорите Александру Николаевичу Свищову, что я проболтался об этом… Я ведь знаю, он в вас души не слышит, он готов все по вашему слову сделать…

Катерина Александровна усмехнулась.

— Напрасно вы опасаетесь, дядя, я совсем не вижусь с Александром Николаевичем.

— Как же не видитесь? Мне Архипушка говорил…

— Архипушка? — спросила Катерина Александровна, услышав незнакомое ей имя.

— Да, камердинер его… Он говорил, что вы иногда по два раза в неделю к Александру Николаевичу ездите… Вот я и хотел вас просить замолвить ему словечко за моих детей, напомнить… Моя стариковская просьба меньше, конечно, значит…

Штабс-капитан начал еще усиленнее стучать костылем и издавал какие-то сердитые звуки. Катерина Александровна вся раскраснелась…

— Если я ездила, дядя, к Свищову, то ездила только по приютским да по вашим делам, — внушительным тоном произнесла она. — Но теперь, когда в приюте дела переменились, когда вы на свободе, мне не для чего ездить к этому господину. О детях вы можете просить сами, и он исполнит вашу просьбу.

Данило Захарович глубоко вздохнул.

— Так-то все теперь говорят: кланяйтесь сами, а мы за вас хлопотать не хотим.

Штабс-капитан, по-видимому, окончательно потерял терпение и раздражительно и торопливо забормотал что-то.

— Мне, кажется, изволите говорить? — спросил Данило Захарович, обращаясь к нему.

— Нет, Флегонт Матвеевич со мной говорит, — сухо ответила Катерина Александровна, очень хорошо понимая, что старик бесцеремонно ругает гостя. Ее лоб нахмурился, но она удержалась от резкого возражения, вспомнив, что ссора с дядей может отнять у нее возможность видеться с его детьми. Она очень обрадовалась появлению Марьи Дмитриевны, возвестившей с поклонами, что давно подано кушать. Все вошли в комнату.

— Как хорошо вы обставились, — со вздохом произнес Данило Захарович, осматривая комнату. — Кто мог думать, что судьба-то так переменится. Не дожил брат до этого счастья.

— Все им обязаны, батюшка, им одним! — своим заискивающим тоном произнесла Марья Дмитриевна, указывая на Александра Прохорова, стоявшего с Антоном и Мишей у стола.

Данило Захарович вопросительно взглянул на Прохорова.

— Да, я и забыла отрекомендовать его, — поспешила сказать Катерина Александровна. — Это мой жених Александр Флегонтович Прохоров.

— Же-них, — протянул Данило Захарович и подал руку молодому Прохорову. — Очень приятно познакомиться… очень приятно… Дай бог, дай бог…

Он не кончил и только вздохнул. Все сели за стол.

— Скоро думаете свадебку сыграть? — спросил Боголюбов.

— Не знаю еще, — просто ответил Александр Прохоров. — Это будет зависеть от обстоятельств.

— Какие же обстоятельства? Чем скорее, тем лучше. Это такой праздник, которого молодые люди не любят откладывать.

— Вот, батюшка, в одно слово со мной, — произнесла Марья Дмитриевна, обрадованная новым союзником.

— Нам спешить некуда, — холодно заметила Катерина Александровна. — Чем важнее дело, тем серьезнее нужно его обдумать…

— Так, так, — промолвил Данило Захарович. — Только как же это ждать-то? Нет, Марья Дмитриевна, как посмотрю я на нашу молодежь, так и вижу, что совсем она изменилась. Свадьба, видите ли, у них дело, да еще такое дело, которое серьезно обдумать надо!.. Да кровь-то, батюшка, — обратился он к Александру Прохорову, — кровь-то разве не говорит? В наше время ждали не дождались дня свадьбы! Бывало, родители на день отложат свадьбу, так жених и невеста ночь не спят, мучаются… А вы говорите: торопиться некуда! Нет-с, тут-то и торопиться, сегодня любите, а завтра, может быть, остынете…