Лес шуметь не перестал...

Вечером Елена и Николай на двух подводах вернулись с поля. С ними была и Надя. Она ехала на передней и, как только увидела отца, обрадовалась, спрыгнула с телеги и бросилась к нему. Николай, заметив Кондратия, хотел спрыгнуть с телеги, но Елена удержала его. Салдин встретил их, словно ничего и не подозревал. Он только мимоходом скользнул взглядом по лицу жены и отвернулся, взял оставленную Надей лошадь, молча стал заводить ее во двор.

— Кончили, что ли? — угрюмо спросил он, когда лошади были поставлены в конюшню.

— На дальнем поле кончили, — ответила Елена.

Ужинать сели вместе. Кондратий мрачно молчал. Когда же после ужина Николай ушел домой и они остались одни, Кондратий сказал, не глядя на жену:

— В городе заходил к твоей матери, ночевали у нее с кумом. Очень плоха. За ней ухаживают чужие люди. Велела тебе приехать, не сегодня-завтра помрет. А помрет без тебя — кому останется дом? Тебе придется завтра же ехать к ней. Поживешь там, а когда она помрет, дом продадим. В городе дома в цене, такой кусок упускать нельзя.

— А ты-то как будешь?

— Я и один пока поживу, у меня в людях надобности нет, — многозначительно сказал Кондратий. Елена отвела глаза в сторону.

Немного помолчав, Кондратий спросил:

— Не нашла?

Елена догадалась, о чем он спрашивал, ответила со вздохом:

— Весь сад перерыли, нигде ничего нет.

— Я уже и то смотрю, что весь перерыли, и соседи там у вас роются.

— Это Аксинья, поди? Николай ее уж раза два прогонял оттуда.

— Николай! — сердито оборвал ее Кондратий. — Опять нашла себе забаву. Эх, паскудная…

На этом закончился у них разговор. А утром следующего дня Елена с Надей уехали в город.

4

Салдин рассчитывал, что жена задержится в городе не больше как до конца лета. Но вот уже наступила глубокая осень, давно Елена похоронила мать, а вестей из города, чтобы ехать за ней, не было. Больше всего беспокоило Кондратия, что Николай Пиляев в конце лета вдруг исчез из Наймана. «Не иначе как он уехал в город и теперь живет у нее», — огорчался Кондратий. Наконец он решил съездить к ней. Его опасения подтвердились: Николай жил там. Елена и не думала продавать дом. Мужу она заявила, что в Найман к нему не вернется. С тяжелым сердцем ехал обратно домой Кондратий. Парой запряженная телега с двумя бочками нефти для движка еле тащилась по грязной дороге. И пока он два дня ехал эти семьдесят пять верст, подслеповато уставясь в однообразную ленту покрытой грязью дороги; вся его жизнь прошла перед ним. И казалась она ему такой же трудной и безрадостной, как эта дорога под нудным, моросящим дождем.

Дня три Кондратий не мог ни за что взяться. Как теперь жить, что делать? Из дому выйдешь — домашние дела стоят, дома останешься — все хозяйство стоит. Пришлось ему отправиться к соседке Аксинье. Конечно, хорошей хозяйкой она не будет, не привыкла возиться со скотиной, но все-таки женщина и хоть немного заменит Елену. Сегодня утром она приходила доить коров и сама намекала, что неплохо бы им, одиноким людям, войти под одну крышу. Кондратий понимал ее желание стать хозяйкой в таком большом хозяйстве. «Что ж, — думал он, — не одному же мне, в самом деле, жить, как бобылю». Однако Кондратий не привык что-нибудь делать сразу, не подумавши. По пальцам пересчитал всех найманских вдов. Среди них были и хорошие, но они разве пойдут жить к старику, да еще без свадьбы. А жениться он не может. Как ни вертись, а придется звать Аксинью.

Перед клубом галдела молодежь. Кондратий решил переждать, пока все разойдутся. Ему не хотелось, чтобы видели, как он пойдет к монашке. От нечего делать взял метелку и стал мести перед домом. Мимо него прошла Дуняша, дочь Самойловны. Кондратий мельком слышал, что Дуняше у матери живется очень плохо. Он долгим взглядом посмотрел на удаляющуюся девушку и не заметил, как выронил метлу. «Вот из нее вышла бы хорошая хозяйка», — подумал он. Дуняша не раз бывала у Кондратия, то полы мыла, то за скотиной ухаживала или нанималась во время жатвы. Он знал ее сноровку. Но придет ли она к нему в дом?

Давно уже разошлись молодые люди, давно спустились осенние хмурые сумерки, а Кондратий все еще торчал перед домом и не торопился к Аксинье. Время от времени он посматривал в сторону опрятного домика Самойловны и думал о Дуняше, молодой, сильной.

Вечером Аксинья почему-то не пришла доить коров, и Кондратию пришлось пойти звать другую женщину. Он пошел к Самойловне. Во дворе встретил Дуняшу. Она шла с полным подойником молока и низко поклонилась ему.

— К кузнецу? — робко спросила она.

— Нет, к тебе. — Дуняша удивилась, поставила на крыльцо подойник, передником утерла руки и ждала, что скажет Кондратий. — Пойдем, подои коров…

— Что же, это нам не трудно. Сейчас идти? — Она, схватив с крыльца подойник, поспешно юркнула в сени.

Наутро Дуняша опять пришла, но пришла и Аксинья. Кому-то из них надо было уходить. Хотела уйти Дуняша, но Кондратий остановил ее.

— Ты очень неаккуратна, — сказал он монашке. — Пусть подоит Дуняша.