Лес священного камня

Виновные вышли вперед: они обмакнули в кровь свиньи (в большой вьетнамский пиале) и в кровь утки и курицы большой и указательный пальцы и провели ими по открытым ранам жертв. Анг и Тиенг вместе вошли в воду и прочли моление, а затем окунули в воду окровавленные пальцы и потерли их один о другой.

Тонг-Бинг, сидя на корточках, продолжал молиться:

Не должно со своей сестрой совокупляться,
Но ты нам это не вменяй, о дух.
Нельзя свершить обменной жертвы с предком.
И этого нам не вменяй, о дух.
Нельзя брать в жены дочь своей сестры,
И это ты нам не вменяй, о дух.
Не должно сыну с отцом сражаться,
Как со всем термитником термиту,
И это ты нам не вменяй, о дух…

Он помазал бахрому на правой стороне жертвенника и землю. Время от времени Бап Тян или другой старик, не сходя с места, громко читали вместе с Тонг-Бингом несколько строф.

Сиенг положил подарки в бамбуковый сосуд с набором экскрементов и полил их спиртным, потом положил в сосуд два пера — утиное и куриное. Оба виновных вышли на середину течения. Тиенг с напускной грубостью подтолкнул Анг вперед. Крэнг-Джоонг, «священный человек деревни», вошел в воду, а за ним Сиенг с бамбуковым сосудом в руках. Он остановился перед провинившимися на равном расстоянии от каждого, взял перо, окунул его в отвратительную смесь и поднес к подбородку Тиенга: «раз», потом к подбородку Анг: «раз», опять к Тиенгу: «два», к Анг: «два» — и так до восьми, после чего обратился с длинной тирадой главным образом к духу-дракону (духу воды). С самого начала церемонии виновные стояли спиною к собравшимся. При каждом ударе пера по подбородку Тиенга сводило от позыва к рвоте, и он прямо-таки складывался пополам. Анг же ни разу и глазом не моргнула.

Окончив моление. Крэнг бросил в воду перо, а Си-енг — содержимое сосуда, а потом и сам сосуд. Виновные вымыли подбородок, ноги и руки. Крэнг чуть было не вышел из воды, не очистившись, но несколько человек напомнили ему об этом. Он снова зашел на середину течения и вымыл руки и ноги.

Тонг-Бинг продолжал молиться. Наконец он вошел в реку с бутылкой рнэма и калебасой, где лежали угли и пивная барда, пропитанная кровью трех жертв, опустил ее на воду и вылил туда часть рнэма. Все начали молиться. Затем он пустил калебасу по течению, прося угли донести дары до духа-дракона. Под конец он вылил содержимое бутылки в реку и вышел на берег.

Все возвратились в деревню.

Во время церемонии не переставал моросить дождь, а к концу он стал проливным.

Несмотря на дождь, остатки принесенных в жертву животных опалили во дворе, так как при подобных жертвоприношениях запрещается делать это в помещении.

Народ снова собрался у Чар-Риенга освящать кувшины, что входит в обязанность «тех, кто вершит правосудие». У первого кувшина стали я и мой джоок Кронг Коротышка; у второго — «священный человек деревни» Крэнг и хранитель рнутов Банг Беременный. Мы вставили трубочки в кувшины, произнесли моление, упомянув о только что совершенном тройном жертвоприношении, и начали пить.

Банг Беременный взял мнонгскую пиалу, наполненную пивной бардой, пропитанной кровью трех жертв, и вместе с виновными пошел к себе, чтобы помазать кровью обрядовое топливо. Оно лежало в веялке, помещенной между стропилами крыши и соломенным перекрытием. Вытащить веялку не удалось, поэтому помазали только ее.

Помазание сопровождалось молениями.

После помазания мы заметили, что Кронг Коротышка продолжает пить из первого кувшина, у которого он сменил меня. Он обратился к Тиенгу:

— Отныне ты не можешь жить здесь, тебе придется уйти и найти себе жену в другом месте. Приходи жить ко мне, будешь ходить в лес за дровами и собирать овощи.

Танг из Пхи Сроони его поддержал:

— Иди с Кронг-Бингом, а Анг поищет себе здесь мужа.

Тиенг не ответил.

Кронг-Бинг хотел бы, чтобы Тиенг женился на хоро-шенькой Гриенг, его долговой рабыне. Свободный человек не становится рабом, женившись на рабыне, но его дети попадают в ту же зависимость, что и их мать, и надо быть очень хорошим работником, чтобы освободить жену и детей, а это совсем не для Тиенга..

Но в данный момент, по-видимому, не это беспокоило Тиенга.

Кронг-Бинг становился все более и более красноречивым. Он хвастался своими богатствами и известностью и рисовал Тиенгу приятную жизнь, которую он будет вести у него в Ндуте… Танг поддакивал куангу, упирая на то, что любовники должны расстаться и что его брату повезло, что он может поселиться у такого уважаемого человека. Он даже посоветовал Кронг-Бингу заставить Тиенга как следует поработать[52].

Во время этих разглагольствований по поводу его судьбы Тиенг, сидя на корточках среди мужчин, не произнес ни слова. Его молчание означало отказ.