Лес видений

Немила вскрикнула, уткнулась в холодную поверхность носом. Неужели это она виновата, что он зачах? Нет, нет, только не это…

Но что же у всех остальных лица такие скорбные? И почему собрались одни мужчины?

Похоже на совет, только батюшка в этот раз совсем участия в разговоре не принимал, что совсем на него было не похоже.

Что же происходило там? О чём разговор держался? Почему мужчины головы к столу склонили, словно шёпотом обсуждали нечто запретное?

И почему батюшка держался в стороне от разговора, словно речь не о любимой дочери шла? А Злоба с Нелюбой стояли в сторонке, обнявшись, и по их лицам текли слёзы.

Тут вдруг произошло нечто необъяснимое. Батюшка, который поначалу сидел безразличный к происходящему, ни с того ни с сего вскочил из-за стола и словесно накинулся на сестёр, попутно размахивая кулаками.

Сёстры сразу же расцепили объятия, разбежались по разным углам, а подскочивший вслед за батюшкой Немил обнял этого неузнаваемого старика за плечи и мягко заставил присесть обратно.

Всё это выглядело крайне подозрительно, но Немила, подумав, решила, что ничего загадочного тут нет и всё вполне очевидно.

Первое, батюшка накинулся на сестёр из-за того, что те упустили Немилу из рук.

Второе, наверняка ближайшие деревни, реки, поля и подлески были обысканы, а значит, батюшка и остальные сделали единственно возможный вывод, что она сбежала в лес.

А сейчас батюшка и его самые верные друзья обсуждают план, как пойти в лес и вызволить Немилу, живой или мёртвой. Кто же ещё, как не друзья, пойдёт на такой смелый шаг?

Да, так и было. Немила удовлетворилась своими выводами. Ей даже несколько льстило, что ради неё целых четыре крепких молодца пойдут лес обыскивать. Лишь бы не потерялись да домой вернулись в целости и сохранности.

А батюшке в таком состоянии лучше бы дома отсидеться, да и вряд ли у него хватит сил куда-то выйти. Может, поэтому ещё он сидит такой неживой да весь разговор мимо ушей пропускает? Обидно ему, что самого не пускают идти? Возможно, так оно и есть.

Ох, и распереживалась Немила, ажно руки вспотели, а зеркальце взяло и брякнулось о столешницу.

Затосковалось так сильно, что хоть сейчас готова она была по лесу, по сугробам, по темноте до дому пуститься. Но ничего, ещё немного осталось, каких-то несколько дней перетерпеть, и тогда поганый дух тельце Ивана измученное выпустит из своих цепких объятий.

«И мы увидимся, батюшка, ты обязательно меня дождёшься», – пообещала она, и по щекам её пробежали две солёные дорожки.

Глава 12

Поплакав над зеркальцем, Немила сменила догорающую свечу, походила-побродила по избе, покормила детей да снова к игрушке своей вернулась.

Повертела ту в руках, подумала-покумекала, да сообразила, что не желает она видеть ни то, как дух поганый издевается над Иванушкой, ни Ягу, ни опостылевший пятачок двора. В конце концов, они ей помогли, и царевичу помогут, а не навредят! А сама она, вместо того, чтоб от скукки помирать, лучше немного развлечётся!

– Зеркальце-зеркальце! – Немила поиграла бровками и подарила отражению лучшую свою улыбку. – Покажи мне град стольный, именем царицы Лыбеди названный! Дом мой будущий!

Заветное желание исполнилось. Лыбедь-град предстал перед будущей царевной во всей красе. Опушённый снегом, ледяной и сказочный, в серебряном обрамлении каёмочки тот казался вырезанным искусной рукой на гравюрной пластине.

Два холма правильной округлой формы возвышалась над городом. Два белокаменных терема венчали верхушку каждого из них, а между теремами был воздвигнут мост, построенный из того же белого камня. Припорошенный снежинками, он казался сделанным из хрусталя.

Купола царского терема (тот хоть и состоял из двух строений, а именовался в единственном числе) были целиком засыпаны снегом, из-за чего казались не золотыми, а серебристыми.

Суровый северный ветер кружил хороводы из снежинок, и на какой-то миг Немиле показалось, что она ощущает пощипывание морозца на щеках.

До чего же радостно ей стало в этот миг! И могла бы она любоваться вечно на это творение, какому не было равных во всём белом свете, да только изображение в зеркальце внезапно безо всякого приказания стало удаляться.

– Эй, зеркальце, постой! – крикнула Немила, но тут слова застыли у неё на губах.

Река Лыбедь была столь широка, что не сосчитать, сколько в ней вместилось бы полей. Ближайший берег реки был почти весь завален сугробами, а дальний берег угадывался с трудом.

В месте, где река сливалась с морем, поверхность немного вспенивалась, шла барашками. Чуть дальше от устья реки море уступило льдам и позволило заковать свои волны в кристально-белые кандалы. Но ещё дальше от берега начиналась зеркальная морская гладь, какой ту описывала Яга: мертвенно-спокойная, чёрная, вселяющая гораздо больше беспокойства, нежели самый бурный водоворот.