Лес видений

Так и стала я ему и мамой, и сестрой. Стал воронёнок жить в моей опочивальне, ходил везде, где хотел, ел только с моих рук, постепенно научился летать, каркать. Выучил он и несколько слов по-человечьи. Только каркал он всегда не по-вороньи – вроде и похоже, но по-другому. Другие вороны, когда слышали его, то отчего-то разлетались в разные стороны. Поняла я, что не успел он выучить вороньего языка, а лишь пытался подражать ему, и тогда решила, что заради заглаживания вины выучу его человеческому языку, ведь так получилось, что из-за моей оплошности он навсегда лишился доступа в общество своих сородичей.

Марья трагически вздохнула, её грудь, сокрытая полупрозрачной рубахой и туго сдавленная расшитым каменьями сарафаном, вздымилась и опала.

– Воронёнок был умной птицей. Он схватывал новые слова на лету, да так умело собирал их в предложения, что совсем скоро между нами начали складываться настоящие беседы. Узнала я, что в крошечной черепушке недюжинный ум томится от безделья. И тогда я стала отсылать воронёнка в город, что раскинулся внизу, чтобы он досужие разговоры слушал и мне передавал. Но и города нам скоро стало мало, и тогда я направляла его дальше, дальше… Он был моими глазами в государстве и даже за его пределами. Он мог видеть то, чего не могла видеть я, слышать то, чего мне никогда не сказали бы при встрече.

Стала я тогда брату советы аккуратные давать и от ненужных людей отваживать, от тех, кто был злой на язык, от тех, кто плохо обращался с нижестоящими, а тех, кто втайне строил козни, самолично приказывала наказывать.

Меня, признаться, всегда влекла к себе власть, и я всегда жалела, что родилась не первая, а всего лишь вторая, но благодаря воронёнку я почувствовала, что возникшее между мной и братом отчуждение, которое произошло после его воздвижения на трон, стало спадать.

Мне стало чудиться, что он прислушивается к моим речам, тем сильнее было моё страдание, когда он меня огорошил новостью, что я обязана буду выйти замуж, да не за абы кого (абы кого, ежели он местный, я бы ещё потерпела – боярчика какого или дальнего родственника), а за Хоривского царька! Нет, против того человека я не имела ровным счётом никаких предубеждений, но невыносима была для меня мысль оставить свою родину.

Ну как, теперь ты понимаешь, Немила, отчего я умерла? – От ровно двух вещей: предательства возлюбленного брата и страха уехать на чужбину.

Сейчас-то мне и вспоминать смешно, чего там, какой-то месяцок в пути, может, два, до дома, а тогда это настоящей трагедией стало, да такой, что однажды уснула я, а проснулась прямо здесь, практически ровно на этом месте, и встретила меня сама Матерь, с которой у нас произошёл разговор длинный за этим самым столом. Тебе, наверное, ужасно интересно, какая она? Так закрой глаза и представь себе: она практически точь-в-точь как я, такая же прекрасная с виду, изящная фигурой и лицом, только глаза у ней другие и волосы. Глаз один чёрный, похож на ночное небо, а другой сияет бедно-жёлтым светом, что твоя луна, свет которой изредка досюдова долетает. Волосы у Матушки тоже необычные: одна половина чёрных как смоль, другая серебряная. Одета же она была в точности как я сейчас.

Я перед Матушкой робела гораздо хуже, чем ты, дитя, робеешь передо мной. Но надо отдать тебе должное: ты прошла через столько испытаний, чтобы дойти сюда, тогда как я не приложила к этому ни малейших усилий.

Немила слушала, затаив дыхание. Вот это история так история! Всем историям история! И словесный портрет Матушки у неё теперь имеется, и, пусть маленькое, но приятное признание превосходства. Хотя она перед живым, во плоти и крови, ликом Матери, вероятнее всего просто упала была в обморок.

Но с чего вдруг Матерь снизошла до царевны Лыбедской?

– Я так сильно не хотела этого замужества, что от всей души пожелала себе смерти. И она услышала мою мольбу, – пояснила Марья. – И исполнила её.

– Но как же!.. – воскликнула Немила, имея в виду: разве можно умереть, всего лишь пожелав этого?

– Вы, простые смертные, ежели внезапно, в припадке чувств пожелаете себе умереть, то вам оно как с гуся вода, если до дела не дойдёте. Но я, я же принадлежу к царской семье, и мои помыслы должны быть столь же чисты, как и деяния. К тому же не было моё желание «случайной шальной мыслью», я думала о собственной смерти много-много дней подряд, а значит, сама притянула её к себе.

Немила протянула:

– О-ох, какой любопытный сказ…

Но Марья перебила:

– Это ещё не всё, что я хотела сказать. Вставай, мы идём обратно к окну. Я хочу тебе кое-что показать.

Марья вскочила из-за стола и не дожидаясь гостью юркнула из комнаты. По счастью, каменья с наряда давали столько света, что Немила не раздумывая выбирала между бесконечными коридорами тот, что ярко светился.

Завидев большой квадрат окна Немила почувствовала облегчение.