Леса хватит на всех

«…штурмовой танк с оглушительным треском ломился через заросли высоченного, в три человеческих роста, ядовито-зелёного кустарника. Толстенной многослойной, с керамическим усилением и навесными динамическими блоками, броне нипочём были клешни ракопауков и шипомордников…»

— Твоювгосподабогадушупресвятуюгробамать! — Мартин тряс тощим журнальчиком с кислотно-аляповатой обложкой. Франа пригляделась: дешёвое «замкадное» издание, одно из многих, паразитирующих на теме Леса. Неизвестно, где старый алкаш раздобыл журнал, но теперь он устроился здесь, в кафе в «Шайба», на первом этаже Главного Здания, и развлекал слушателей — по большей части студентов и лаборантов — литературоведческими сентенциями. Разумеется, на свой, неповторимый манер.

Мартин обернулся к публике и картинно вздел журнал над головой.

— Танк, вам ясно? Штурмовой! С блоками, мля, динами…ик… динамическими! Воюет с шипомордниками! В Лесу! Спасибо, мля, хоть не «Мамонт» называется[17]…. И вот это называется современная фантастика?!

— А что тут такого? — возразил долговязый студент-третьекурсник с нашивкой факультета Почвоведения на выцветшей стройотрядовке. — В Карачи, в пакистанском Лесу то есть, именно танки и воюют. С шипомордниками. Правда, они там размером с носорога, и пули их не берут, даже бронебойные. И называются они как-то по-другому…

Окружающие (их, на взгляд Франы собралось не менее двух десятков) поддержали почвоведа нестройным гулом. Тридцатилетняя безнадёжная война, которую пакистанцы вели со своим Лесом, давно стала одной из любимых тем авторов боевиков.

Мартин облил знатока презрительным взглядом и громко икнул.

— Я тя умоляю, парень! Дело-то не в Карачи, а в Нью-Йорке, в Манхэттенском Лесу! Да вот, тут дальше…

«…Игнасио вскинул верный „Томми-ган“ и дал длинную, на пол-диска очередь от живота. Раздался пронзительный вой, от ствола титанической, метров двадцати в диаметре, секвойи, взломавшего асфальт на перекрёстке Бродвея и Пятой авеню, отделился зомби — некогда белый мужчина, а теперь весь покрытый пятнами гнили — сделал несколько шагов навстречу Игнасио и рухнул от следующей очереди.

„Бокор будет доволен!“ — подумал лутер и перебежками, пригибаясь и ныряя под плети вьющихся лиан, то тут, то там пересекающих улицу, кинулся к подстреленному врагу. — Теперь-то он точно позволит мне сделать новую татуировку: пусть все видят, какой умелый воин Игнасио Роха, мексиканец!»

— Не, ну ты поэл? — Мартин чуть ли не рыдал. — Умелый воин! Ныряет он под кустики! Очередь у него от живота на пол-диска — а в нём, между прочим, сотня маслят… Зарежьте меня ножиком, а лучше налейте! Мой интеллект не в состоянии этого вынести!

Момент был слишком удобен.

— Sono d’accordo con lei[18]… вы всё правильно сказали, signore Мартин. — торопливо заговорила Франа. Взгляды слушателей немедленно обратились к ней. — Prima di tutto[19], автор сompletamente… как это на русский… совсем не знает, о чём пишет, и on c'è alcun dubbio[20]…. это есть правда… Латиноамериканец в банде, возглавляемой колдуном Вуду, бокором — это senza senso[21]… неправильно. Там только негры, даже мулатов не принимают, fottuti razzisti… проклятые расисты! К тому же лутеры, собиратели spazzatura… хлама, который остался в брошенных домах — самая презренная каста, а вовсе не бойцы. Да, и зомби не могут быть белыми, только negros — бокоры их делают из своих мертвецов…

— Во! — Мартин снова икнул. — А я вам чё говорил? Козлы они все, пишут не пойми что…

— In secondo luogo[22], - продолжала итальянка, — ни секвой, ни вьющихся лиан на перекрёстке Пятого авеню и Бродвея нет, и быть не может. Там только древолиана на небоскрёбе-утюге, действительно, очень толстая. И давно morto… мёртвая, сухая.

— Мёртвая? Почему? — жадно спросил почвовед. На Мартина он уже не смотрел.