Лэшер

Появление Моны не осталось незамеченным.

— Мона, лапочка, не хочешь печенья?

— Так это ты первой узнала, что она умерла, Мона?

— Вот она, Мона, бедное дитя!

— Они же всегда были как близнецы — Си-Си и Гиффорд.

— Ничего подобного, уверяю тебя, все было совсем не так.

— Это вовсе не болезнь, — громко и отчетливо произнесла Мона. Тетя Беа крепко сжала плечо Моны. Вид у нее был печальный и озабоченный.

— Да, я знаю, об этом говорил Эрон. О том, что мы должны предупредить всех женщин нашей семьи. Даже тех, кто живет в Нью-Йорке и Калифорнии.

— Да, абсолютно всех.

— ГосподиБоже, — проронила тетя Беа. — Карлотта была права. Нам следовало сжечь этот дом. Зря мы ее не послушали. Ведь все зло исходит от него, правда?

— На этом дело не кончится, милая Беатрис, — бросила Мона и выскочила вон из комнаты.

Она спустилась по лестнице, почти бегом пересекла холл и скрылась в ванной. Вновь оказавшись в одиночестве, она первым делом заперла дверь и только после этого дала волю слезам.

— Зачем ты это сделала, мама?.. Зачем ты это сделала?.. Зачем, зачем, зачем?..

Но плакала она недолго — обстоятельства не позволили. Случилась еще одна смерть. Мона поняла это по тому, как хлопнула дверь, по возбужденным голосам родственников, по возобновившимся горестным вздохам и всхлипываниям. Да, несомненно, умер кто-то еще.

В коридоре раздались торопливые шаги Райена. Он звал Мону по имени. Из-за тяжелых кипарисовых дверей до нее доносились приглушенные голоса.

— Сегодня в полдень в Хьюстоне была найдена мертвой Линдси Мэйфейр, — услышала Мона. — Известие об этом мы получили только что.

Мона вышла в коридор. Кто-то вложил ей в руку стакан с водой, и она уставилась на него, словно не понимая, что это и что с этим делать. В конце концов она отпила несколько глотков.

— Спасибо, — пробормотала Мона.

Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, она обернулась и только теперь заметила Пирса, который смотрел на нее покрасневшими глазами.

— Ты слышала о Линдси? — спросил он.

— Вот что я вам скажу, — обратилась Мона ко всем, кто был в холле. — Болезнь здесь ни при чем. Кто-то — кто именно, мы пока не знаем — убил их всех. Мне кажется, необходимо сделать следующее. Мэйфейры, живущие в том или ином городе, должны собраться все вместе, запереться в каком-либо доме и оставаться там, не разлучаясь ни на минуту. Я уверена, долго это не продлится. Мы обязательно сумеем найти выход. Наша семья достаточно сильна, чтобы…

Тут она осеклась. Родственники, столпившиеся вокруг нее, хранили молчание. Напряженная тишина висела в воздухе.

— На сегодня это наш единственный шанс, — едва слышно прошептала Мона.

Теперь до нее доносился лишь тихий плач Старухи Эвелин, которая без конца повторяла:

— Мои дорогие, мои дорогие, мои дорогие…

Потом расплакалась тетя Беа, а вслед за ней и сама Мона. Но минутой позже слезы на ее глазах мгновенно высохли, и причиной тому стали обращенные к ней слова Пирса:

— Возьми себя в руки. Ты нужна мне.

Рыдания в холле между тем не умолкали.

Глава 17

ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА ДЖУЛИЕНА

Дни, последовавшие за рождением Мэри-Бет, стали самыми тягостными и тревожными в моей жизни. Если вопросы нравственности когда-либо терзали меня, это было именно в тот период. В истинных причинах этих терзаний я до сих пор не уверен и, поскольку они не являются предметом моего повествования, позволю себе не останавливаться на них подробно.

Скажу лишь, что вследствие чрезмерно раннего своего развития я познал зло во всех его проявлениях еще в ту пору, когда был не в состоянии дать ему нравственную оценку. Война, уход из дома моей горячо любимой сестры, наше кровосмесительное совокупление — все эти события окончательно утвердили меня в том, о чем я уже давно смутно догадывался: я понял, что для счастья моего требуется нечто действительно очень важное и ценное. И речь в данном случае идет не о денежной ценности. Богатства, власти и даруемых ими преимуществ и благ мне явно было недостаточно, равно как и плотских утех. Процветание семейства являлось обязательным условием, позволяющим мне жить и дышать. И я хотел жить и дышать во что бы то ни стало. Желания расстаться с жизнью, лишиться здоровья, наслаждений и преуспеяния у меня было не больше, чем у новорожденного младенца, громким криком возвещающего о своем приходе в этот мир, не больше, чем у Мэри-Бет, требовательно плакавшей в своей колыбели.

К тому же теперь у меня появилась дочь, и я хотел быть с ней рядом, любить ее, видеть, как она растет. Это желание пересиливало все прочие, и впервые в жизни я понял, почему сюжеты стольких легенд и сказок вертятся вокруг одного-единственного сокровища — ребенка, наследника, крошечного живого комочка, появившегося на свет в результате соития двух существ.

Думаю, этих объяснений вполне достаточно, и вы, Майкл, в полной мере представляете, что я тогда чувствовал. Жизнь моя висела на волоске, и я трепетал при одной только мысли, что волосок этот вот-вот оборвется.

Но что я мог сделать?