Лэшер

Я оборвал песню на полуслове. Некоторые слушатели хотели подать мне милостыню, однако я не принял денег, посоветовав отнести их в церковь и отдать тем, кто в них нуждается. Не теряя времени, я пустился вслед за незнакомкой. На ближайшей улице я нагнал ее. Несомненно, она меня поджидала. Завидев меня, она приподняла вуаль, на мгновение открыв лицо, и вновь торопливо пошла прочь. Вскоре мы оказались в узком безлюдном переулке. Я неотрывно смотрел ей в затылок, и, когда она подняла вуаль, поразительно красивое лицо вновь открылось моему изумленному взору. Неожиданно женщина закружилась на месте, превратившись в сверкающее облако шелка, атласа, бархата и драгоценностей. В следующее мгновение она, резко остановившись, подбежала к двери в высокой каменной стене и забарабанила в нее кулаками. Дверь тут же распахнулась. Я бросился к незнакомке, чтобы в последний раз взглянуть на нее, прежде чем она исчезнет. Но стоило мне оказаться рядом, как она схватила меня за руку и увлекла за собой. Мы оказались в узком, тесном внутреннем дворике, которые нередко встречаются во Флоренции. Со всех сторон его окружали темно-красные облупившиеся стены, в глубине был разбит цветник. На скамье в тени дерева сидели три женщины. Все трое были в пышных, богато расшитых нарядах с широкими юбками. Под кружевами и шелком у каждой угадывалась высокая, роскошная грудь, способная свести меня с ума. Взглянув же на свою загадочную незнакомку, я неожиданно понял, что передо мной вовсе не монстр, а самая обычная, хотя и красивая, женщина. Лицо у нее находилось именно там, где ему и положено находиться. Ввести меня в заблуждение ей удалось при помощи вуали, которую она уже успела снять. Наваждение моментально развеялось.

Она призналась, что разыграла со мной небольшую шутку, и все три ее подруги залились смехом — таким громким и радостным, что я думал, они никогда не остановятся.

Голова у меня пошла кругом. Внезапно женщины окружили меня и принялись теребить, повторяя на все лады:

— Святой отец, окажите нам милость, разденьтесь донага. Будьте так добры, останьтесь с нами, удостойте нас своего общества.

Блондинка, которая, как выяснилось, носила звучное имя Лукреция, заявила, что ей пришлось прибегнуть к ворожбе, чтобы меня заполучить. Но волноваться мне нечего, она вовсе не ведьма, так же как и подруги. Просто мужья их уехали за город на охоту, и сейчас они вольны делать все, что только вздумается.

Разумеется, я ни на минуту не поверил сказке про уехавших на охоту мужей. Догадаться об истинном положении вещей не составляло труда. Передо мной были проститутки, у которых выдался свободной денек, и я стал объектом их похоти.

— Мы рады, что нам выпала честь посвятить тебя в любовь, непорочное и невинное дитя, — сказала самая старшая из женщин, ничуть не уступавшая в красоте своим товаркам.

Жрицы любви повели меня в спальню, сняли с меня сандалии и рясу, а после принялись разоблачаться сами, резвясь, играя и издавая ликующие вопли. Обнаженные, точно нимфы, они плясали вокруг меня, распевая какие-то веселые напевы. Для них происходившее было всего лишь забавой. Они хотели немного поразвлечься, посмеяться над неопытностью и испугом молодого монаха, который, отрастив длинную бороду, в вопросах плоти оставался ребенком.

Однако, несмотря на всю свою неопытность, я ничуть не был испуган. В глубинах моего сознания жило воспоминание о временах, когда происходившее сейчас казалось самым естественным и обычным делом. В Садах Наслаждений, посреди дивных цветов и покрытых плодами деревьев, и мужчины, и женщины расхаживали обнаженными, предаваясь пляскам, играм и беззаботному веселью.

Но те блаженные времена миновали безвозвратно, пронеслось у меня в голове. Их поглотила тьма.

Так или иначе, мне пришлось уступить желанию этих женщин и сыграть роль сатира, которую они мне предназначили. Наконец мы все повалились на широченную кровать, причем все четыре нимфы осыпали меня ласками, я же, схватив грудь одной из них, припал к ней губами и принялся сосать так рьяно, что она закричала от боли. Остальные тем временем покрывали поцелуями мои плечи, спину, грудь и детородные органы.

В мгновение ока я вновь перенесся в королевский дворец в Лондоне. Я вновь лежал в объятиях матери и, испытывая пронзительное наслаждение, насыщался из ее груди. Тут мой мужской жезл превратился в боевое оружие, и я поочередно овладел всеми четырьмя нимфами, испуская при этом оглушительные вопли. Закончив с последней, я вновь принялся за первую.

Меж тем наступил вечер. В окно был виден кусочек темного неба, усыпанный звездами. Шум города постепенно стих.

Утомленный, я забылся крепким сном.