Леший

«Хантер» уперся в лог. Трясучий мост. Здесь так трясло на лежащих поперек бревнах, что возницы обычно слезали и шли рядом. Мост обомшел и тоже ощетинился прутьями. Без рывков я вошел на него – было некогда рассуждать – и тихо вышел с другой стороны. Сразу же за мостом от дороги шло ответвление – так себе, тропа лосиная, чтобы можно было таежному жителю подойти позади к деревне, нанюхаться вдоволь дыма из труб и вновь уйти восвояси.

Я повернул именно сюда. С кедров тянулись в разные стороны сучья. В свете фар они казались при движении живыми. Длинные тени деревьев обегали машину по бокам и пропадали сзади. Под тяжестью машины громко щелкал валежник, и все так же скреб по днищу кустарник. Брошенная дорога. Покосы здесь тоже брошенные. Копна сена у дороги – это лишь как приятное исключение. Не копны здесь накашивались – стога.

Дорога вскоре резко пошла вниз. По обочинам стояли теперь лишь ели и пихты. Они были все теми же. Они медленно растут и почти не изменились. Не будь их, местность была бы неузнаваемой. Я остановился, включил пониженную передачу и продолжил путь, едва двигаясь. Дизель работал без нагрузки. Впереди темнела лощина. Я прибыл на место. Двигаться дальше не было смысла, поскольку на ключевых постах, возможно, уже стояли чужие люди.

Небольшой затравеневший участок земли. Отсюда в разные стороны расходились сразу четыре пути, один из которых едва ли пригоден для езды на автомашине – слишком крут. Когда-то с него катались на санях и лыжах. Лощина, незаметно опускаясь, выходит к реке – как раз туда, где течет ручей да временами ползает в изуродованных берегах наемный крейсер господина губернатора.

Я сдал назад и остановился между пихт. При необходимости, отсюда можно добраться в деревню. Для этого нужно повернуть налево и подняться взвозом метров на триста. Едва ли там успели вырасти непроходимые дебри.

Всё! Приехали. Под колеса не угодил даже трухлявый пень. Такое случается раз в жизни. Дверные стекла были подняты: не хотелось, чтобы кровососущие раньше времени дырявили кожу. Выключив двигатель, фары и подфарники, я сидел, прислушиваясь к звукам леса. Осязаемая тьма. Она налипла вокруг, проглотив и меня, и машину, и деревья.

В багажнике меня дожидался контейнер. Одежда с москитной сеткой лежала рядом в салоне. В подобной экипировке, по словам бывалых, можно держаться в тайге хоть месяц и чуть ли не спать прямо в болоте. При этом влага не должна проникать внутрь, а тело не должно потеть от переизбытка влаги и тепла. Странное сочетание несочетаемого. Так говорили на семинарах по боевой подготовке. Оставалось на собственной шкуре убедиться в справедливости чужих высказываний. Однако, прежде чем напялить на себя эту чертову шкуру, нужно было обсохнуть.

На коленях лежал автомат Калашникова со спаренными магазинами, так что девяносто патронов калибра 5,45 были постоянно при мне. Закрыв дверь на защелку, я слегка опустил спинку и так лежал с закрытыми глазами. Следовало успокоиться и собраться с мыслями. Глаза постепенно привыкнут к темноте. После этого можно переодеться. Лежу, временами открывая глаза, но все так же ничего не вижу.

Задремав, я вдруг увидел людей и тут же проснулся. Вверху едва различимы кроны деревьев. Извиваясь в неудобном пространстве, сбросил с себя одежду и надел костюм специального назначения. Он совершенно не отражает свет, в том числе инфракрасные лучи, так что меня не должны видеть в приборы ночного видения. Опустив спинку пассажирского сиденья, я выбрался из машины. Затем открыл багажник и, растворив контейнер, словно огромную книгу, стал рассматривать его содержимое. Нужно было все, что в нем находилось, за исключением, может быть, видеокамеры и типографского набора.

«Все мое со мной!» – вспомнился вдруг главный лозунг бродяг, и содержимое контейнера почти полностью перекочевало наружу. Пустой контейнер оказался необычайно легким. Я сложил его и стал распределять боеприпасы по карманам. Кусок пластида я положил в нагрудный карман. Детонаторы – в другой. Наконец натянул тонкие перчатки с отверстиями для фаланг, накомарник. Осталось отключить автомобильный аккумулятор.

Пахло сыростью. В вершинах ветер играл с хвоей, а внизу гудели комары. Они чуяли добычу. В контейнере не оказалось средства против злобного насекомого. Если бы я собирал контейнер, не забыл бы об этом обстоятельстве. Оставалось надеяться на прочность спецназовского комбинезона.

Дверь щелкнула. Она останется незапертой. Ключ лежит под ковриком – нельзя рисковать даже в этом. Темная машина едва ли заметна в пихтовнике. В двух метрах ее уже не видно. Под ногами высокая трава. Недавний дождь нагнал сюда влаги. Ноги задевают за крохотные елочки.