Лесная невеста

Она встала, приблизилась и нежно провела ладонью по его щеке. Зимобор словно рухнул в пропасть от ее прикосновения – оно было ласковым и воскрешало воспоминания о пережитом наслаждении, но в нем была бездна, черная голодная тьма первозданных вод, принявших облик вполне земной, хотя и невероятно красивой девушки. От ее близости переполняло блаженство, но вместе с тем Зимобор испытывал ужас – казалось, вот-вот от этого блаженства он растает и растворится в окружающем, его кровь вольется в воду речки, кости станут ветвями дубов, кожа – корой, волосы – травами, а тепло дыхания и блеск глаз будут мерцать в солнечных бликах на листве…

– Время – моя власть, захочу – единый миг сделаю веком, захочу – целый век сожму в один миг, – сказала Младина, и Зимобор увидел в ее потемневших глазах бездну времен.

Ее голос был негромок, но в нем слышалась такая мощь, что хотелось зажмуриться. Ничем вроде бы не угрожая, эта сила подавляла человека одним своим присутствием. Зимобору было жутко оглянуться, как жутко оглядываться на пропасть, в которую чуть было не сорвался. Но эта пропасть имела власть когда угодно притянуть его назад и снова поглотить. Человеческие чувства ей неведомы, она просто берет то, что ей нужно, там, где найдет. В образе Младины перед ним стояла Великая Богиня, мать всего сущего во всемирье, и он, человек, был слишком мал и слаб, чтобы оказаться перед ней лицом к лицу. Но, кроме ужаса, его переполняла горячая, всеподавляющая любовь к ней – естественная и неизбежная любовь живого к своей создательнице. Перед ликом богини, матери и повелительницы вселенной, он ни о чем не просил, ничего не хотел – только любил ее и жаждал поскорее выказать ей свою любовь, пока душу не подавило и не заставило умолкнуть ее необозримое величие…

– Не бойся: те, кого ты знал, живы и не состарились, – мягко сказала она, и всемирье снова сжалось до размеров стройной девичьей фигурки, многоликая богиня обернулась к смертному лишь одним из множества своих воплощений. – Но возвращаться в Смолянск тебе не стоит: твой отец похоронен, на могиле выросла трава, а вече провозгласило княгиней твою сестру Избрану. Но ведь ты не хочешь воевать с родной кровью?

– Н-не хочу, – запинаясь, ответил Зимобор.

Он не был уверен в своей искренности. Одно дело – рассуждать, и совсем другое – узнать, что твоя сестра, женщина, уже села на престол твоих предков, который по праву рождения должен принадлежать тебе и только тебе! Может быть, эта несуразность гораздо хуже и гораздо сильнее огорчает предков, чем пара или даже десяток трупов, которыми пришлось бы вымостить дорогу к справедливости… Ведь что такое справедливость? Это не то, чтобы все были одинаково довольны. Это когда каждый получает по заслугам – кто награду, а кто и наказание.

Но если она уже провозглашена… Беривоя, конечно, сместили, воеводой в Смолянске стал Секач или еще кто-нибудь из приверженцев княгини, а Достояна, Судимера и прочих Зимоборовых сторонников, скорее всего, отправили по родным весям. Возвращение сейчас не даст ему ничего, кроме позора. Если бы он не проспал… То есть не провел этот месяц, показавшийся ему одним днем, в каких-то иных измерениях…

Но было поздно. Надо принимать то, что есть.

– Ты со смолянским столом не навек прощаешься, – утешила Младина. Его мысли были перед ней как на ладони. – Я хочу, чтобы ты стал смолянским князем, и ты им станешь. Но – не сразу. Будешь меня слушаться, я тебе не одно, а два княжества отдам. А захочешь – и все три. Будешь один всеми кривичами владеть, как Крив владел. Не торопись, отступи, уйди зерном в землю – расцветешь в новой славе, как Мер-Дуб, никто с тобой не сравнится.

– Куда же мне теперь идти?

– Я тебе дорогу укажу. Пойдешь ты теперь в Полотеск.

– В Полотеск? – Зимобор вспомнил, что она вроде бы когда-то уже заговаривала об этом городе. – Зачем?

– Чтобы завоевать его, конечно! – Младина засмеялась, и над ней засверкала звездная пыль.

– В одиночку?

– Но ведь я же с тобой! А со мной других союзников не нужно! Слушай. Было у князя Столпомера двое детей, да ни одного не осталось. Дети его прокляты, и сам он проклят, род его сгинет без следа. – Вещая вила уже не улыбалась, лицо ее стало строгим, и Зимобор содрогнулся – никто не спасет того, кого обрекла на гибель судьба. Даже ножницы померещились в белой руке, готовые перерезать дрожащую нить. – У него нет наследников. Иди к нему. Наймись в дружину, да не открывай, кто ты. Он тебя полюбит, как сына. Он все для тебя сделает. Даст тебе войско, чтобы Смолянск завоевать, завещает тебе Полотеск – а там и Изборску недолго собой гордиться, против тебя ему не устоять.

Зимобор слушал, зачарованный. Его не спрашивали, хочет он этого или не хочет, согласен что-то делать или не согласен. Дева лишь открывала ему будущее, которое предсказано и в силу того решено. От его желаний ничего не зависело. Его дорога лежала перед ним, как нитка из клубочка, и ему оставалось только идти по ней.