Лесная невеста

Гать под ногами превратилась в обычную сухую дорогу, плотно утоптанную и широкую, и вскоре перед Зимобором открылась прогалина. Тропа, на которой он стоял, круто поднималась. Впереди высился холм с бревенчатым тыном на вершине, а на каждом из кольев горела пронзительным огнем пустых глазниц человеческая голова…

Зимобор содрогнулся, по спине продрал мороз, волосы надо лбом сами собой шевельнулись. Перед ним была та самая Волхидина гора, о которой рассказывали нерешительным шепотом и которой никто из ныне живущих не видел. Не видел, потому что той страшной ночью, когда умерла старая волхида, ее жилье провалилось под землю и на месте Волхидиной горы стало Волхидино озеро, окруженное болотами. Но здесь, с изнаночной стороны, гора продолжала стоять, и так же продолжал в ней свое существование зловредный мертвый род, и так же светились призрачным огнем черепа на кольях. Черепа тех, кого волхиды сманили уже в последние десятилетия.

В невольном ужасе Зимобор сделал шаг в сторону, точно сама тропа могла подтянуть его к тыну и утащить внутрь, как язык, высунутый из жадной пасти. Хотелось бежать со всех ног, но Зимобор помнил, зачем явился сюда. Он должен найти ту, которая в облике белой свиньи изувечила Горденю. Идти туда, на гору? Ноги не шли, словно вросли в землю.

Из леса, откуда-то со стороны, донесся обрывок песни. Зимобор прислушался. Та, за которой он пришел, обещала погубить и Дивину… И погубит, если он ее не найдет!

Не показываясь из-за деревьев, обходя поляну вдоль опушки, Зимобор направился в ту сторону, откуда доносилось пение. Здесь тоже имелась тропка, но Зимобор не решался ступить на нее и шел поодаль, настороженно выжидая, не встретится ли кто. Весь лес был полон невидимым движением, но он никого и ничего не мог увидеть.

Стена шепчущих деревьев скрыла от него тын, и стало чуть легче, когда горящие глазницы черепов уже не следили за каждым его движением. Песня слышалась все яснее, но это была совсем чужая песня, и Зимобор не знал ее.

Впереди за деревьями блеснул костер. Зимобор пошел еще осторожнее. Даже огонь здесь был другой: бледный, сизо-голубоватый, с редкими бело-желтыми проблесками. Остановившись за раскидистым кустом лещины, он вгляделся. Возле огня кружились и плясали фигуры. Это были люди – или кто-то, очень похожий на людей. Женские фигуры, молодые и гибкие, с длинными косами, с пышными венками на головах, были очень похожи на тех, кого он привык видеть в каждый весенний праздник… И все же они чем-то неуловимо отличались. Нечеловеческая легкость, гибкость были в движениях пляшущих фигур, но не было в них того открытого, теплого ликования, которое отличает человеческое веселье. И вдруг он осознал еще одну странность. Круг двигался не по солнцу, как водят его люди, а противосолонь. Перед ним были порождения мертвого мира, выросшие под лучами другого солнца, Солнца Умерших[30].

Зимобор смотрел, выискивая среди них кого-то, как совсем недавно искал Дивину в кругу возле Девичьей рощи. Кто будет на ее месте здесь?

И вскоре он ее нашел – ту, что занимала место Дивины в этом перевернутом мире. Уже знакомая невысокая фигурка с искривленной шеей скакала в середине круга возле самого огня, и венок на ее волосах сидел цветочными головками вниз. Размахивая длинными рукавами, она неистово вертелась, то подпрыгивала, то припадала к земле, и сама земля, казалось, дрожала у нее под ногами, насквозь пронизанная потоком силы. Сама ее фигура напоминала бьющееся сердце здешнего мира, средоточие его жизни, бешено стучащее в священную ночь обновления.

Оторвать от нее взгляд было трудно, но где-то рядом дрогнула ветка, и Зимобор вдруг заметил, что он здесь не один. За деревьями и кустами скрывались и другие темные фигуры, внимательно наблюдавшие за поляной. Это были те же серые тени, которые помнились ему по жуткой ночи в Радогоще, – мужчины с волчьими шкурами на плечах, с волосами, падающими на глаза, которые светились из чащи призрачными сизыми огоньками. Жутко было видеть их, точно волков, окружающих добычу, и Зимобор крепче сжал рукоять меча.

Рядом почудилось движение, и Зимобор быстро обернулся. В шаге от него мимо куста крался еще один «волк», бесшумно ступая и не сводя глаз с фигур на поляне. В сторону Зимобора он даже не посмотрел. А Зимобор вдруг сообразил: как там, в настоящем мире, никто из живых людей не мог увидеть волхид, так и здесь они не видят его, пришельца из Яви.

Вдруг на другом конце поляны раздался резкий свист. Девичий круг дрогнул и замер, песня сменилась беспорядочным визгом, и девицы бросились врассыпную – прочь с поляны, прочь от костра, норовя проскользнуть в тень деревьев, но из этой же тьмы им навстречу выскакивали мужчины с распростертыми руками, стараясь поймать. Поляна и лес наполнились криком, суетой, треском веток, движением.