Лесная невеста

Дивина только взглянула ему в лицо, как будто хотела сразу прочесть по нему все, что с ним случилось за ночь, но ничего спрашивать не стала.

– Иди домой, – она кивнула на ворота, – там на печке рыба, поешь. И не выходи пока никуда. Я потом приду.

И она поспешно ушла, унося лоскут с синей кровью оборотня – единственное лекарство для Гордени и двух других парней.

В этот день Зимобор ее почти не видел. До обеда народ отдыхал и отлеживался после вчерашнего буйства, потом Доморад начал собираться в путь – надо было готовить струги, перетаскивать в них поклажу. Дивина пропадала где-то, и Зимобор только мельком видел ее два или три раза, и каждый раз у него падало сердце. Ночью он почти не спал, ждал, сам не зная чего, но никто его не тревожил – ни мертвые, ни живые.

На рассвете оба струга были готовы к отплытию. Провожать их пришло довольно много людей, не исключая и старейшину с сыном. Посчитали, что он решил оказать честь отъезжающему Домораду, но воеводский сын все косился на Зимобора и словно искал кого-то возле него. Зимобор и сам искал ее – но Дивина не показывалась.

Кое-кто из девушек даже всхлипывал, прощаясь с молодыми полочанами, с которыми так сдружились за эти десять дней. Печурка поцеловал на прощание Нивяницу, и при этом его мелкое личико приняло такое мягкое и нежное выражение, что стало приятным и почти красивым.

Родичи всех троих парней пришли поблагодарить Зимобора за оборотневу кровь – раны пострадавших от белой свиньи уже закрылись и можно было надеяться, что больные вскоре встанут. Принесли подарки: кое-какие съестные припасы, а Крепениха подарила ему совсем новую рубаху, видно, шитую на Горденю, но и Зимобору она пришлась почти впору.

– Спасибо тебе, сокол, сына моего спас! – говорила Крепениха, кланяясь. – Прости, что чуть не убили тебя вчера, ну, уж так вышло… Не со зла…

– Я обиды не держу, сам виноват. Спасибо вам, что пригрели, приютили.

– И тебя заморочили проклятые нечистики, да теперь, даст Макошь, больше не будут нас тревожить. А я тут уж за твоей невестой присмотрю. Если кто из парней докучать будет, сама дубинкой поглажу.

– Вот за это особое спасибо, мать, не сказать какое огромное! – Зимобор улыбнулся. – А то и не знал, как ехать, душа не на месте. Уж больно невеста моя хороша, с такой глаз спускать нельзя. Но на тебя-то я надеюсь: не родился еще в Радогоще такой удалец, что против тебя устоит! Была бы ты мужчиной, лежал бы тебе прямой путь в воеводы!

Крепениха тоже заулыбалась, потом вздохнула: ведь было время, когда она думала взять Дивину за собственного сына и уже верила, что эта толковая и красивая невестка войдет в их дом.

А самой невесты все не было, и Зимобор уже думал, что она не придет, как вдруг кто-то прикоснулся к его локтю, и он, обернувшись, увидел ее рядом с собой. Зимобор взял Дивину за плечи, посмотрел в глаза, не зная, что сказать. Никогда раньше он не лазил за словом за пазуху, но сейчас слова, приходившие на ум, казались пустыми и ненужными. Хотелось сказать, что он считает ее своей невестой, чем бы это им ни грозило, что он непременно вернется за ней сюда, когда судьба его определится, что он может дать ей почет и богатство, что он обязательно сделает ее жизнь счастливой, – но слова не шли на язык, и он сам понимал, что это неважно. Едва увидев ее, он почувствовал, как все сомнения растаяли, остались только нежность и любовь. Это хорошо, что теперь они обручены и судьбы их связаны. А все остальное как-нибудь наладится. Теперь он знал, что они не одни в борьбе с судьбой, – им помогает Мать, средняя из вещих вил.

– Хорошо бы еще Старуху встретить, – вдруг сказала Дивина, и Зимобор не удивился, что они думают об одном и том же. – Ты знаешь, Мать в настоящем те нитки тянет, которые Старуха в прошлом из кудели выпряла. Найти бы эти нитки. Думается мне, что не теперь только мы с тобой встретились. Что-то такое в прошлом нас связало, а раз узел завязан, то и для настоящего, и для будущего он существует, и даже судьба его развязать не может – вспять и судьбе ходу нет.

– Если бы я тебя раньше видел, то не забыл бы.

– А я вот ничего не помню. Может, что-то было, а что – не знаю. Старуха знает. Если бы выведать, что она знает, тогда и с той, твоей, бороться можно.

Младину они никогда не называли по имени, но Зимобор был уверен, что Дивина догадалась, кто является ее неземной соперницей.

– Ну, пусть. Главное, что…

– Пошли, ребята, весла разбирай! – кричал у реки Доморад.

– Сталкивай! – подхватил Зорень. – Ледич, ну, ты с нами или тут остаешься?

Вокруг засмеялись. Зимобор сжал лицо Дивины в ладонях, несколько раз поцеловал ее и прыгнул в струг. И взялся за весло, не оглядываясь, чтобы не видеть, как река уносит его все дальше от светлой фигурки на берегу.

Дивина отвернулась, даже не стала смотреть, как струг отчаливает. Она хотела сразу уйти, но вдруг кто-то загородил ей дорогу. Подняв глаза, она увидела Порелюта.

– Здравствуй, красавица! – сказал он, улыбаясь, но улыбка вышла натянутая. – Что-то ты не здороваешься. Или уже думаешь, что теперь не наша, что где-нибудь в Полотеске жить будешь?