Лесная невеста

Приезжих рассадили напротив хозяина, и почетное место в самой середине досталось воеводе Доброгневу. Хорошо зная свейский язык, тот поддерживал беседу с конунгом, а Зимобор, понимавший кое-что, мог только разобрать, что речь идет о торговле и о делах на южном берегу Варяжского моря. Хват вертел головой, разглядывая местных девушек, и раз за разом толкал Зимобора локтем и призывал посмотреть то на одну, то на другую.

Девушки были ничего: стройные, светловолосые. Но, глядя на них, Зимобор ощущал острую, прямо-таки ранящую тоску по Дивине. Именно при виде девушек, улыбавшихся «храуст гардск хирдман»[35], он осознавал, как далеко его занесло от городка Радогоща, где таится исток всех превратностей его судьбы, прошлых и будущих. Он не понимал, откуда у него такая уверенность, однако не мог избавиться от убежденности, что оставил позади все то, к чему стремился. И что иначе пока нельзя. Чтобы выйти к свету ростком, зерно должно пробиться сквозь землю…

– И я хочу, чтобы ты сопровождал меня вместе со всем твоим войском, – вдруг разобрал он в общем шуме голос княжича Бранеслава.

Эти слова были сказаны по-славянски, поэтому он их услышал. Зимобор обернулся и глянул на воеводу, пытаясь понять, о чем идет речь.

– Княжич говорит, что скоро за невестой едет! – перевел для своих спутников Доброгнев. – С княжной здешней он обручился.

– Какой княжной? – Зимобор в изумлении посмотрел на маленькую девочку и тут же сообразил, что она – дочь Бьёрна конунга и Бранеславу приходится двоюродной сестрой.

– Здесь – Свеаланд, а южнее, мы мимо проезжали, живут ёты, – пояснил воевода. – И у тамошнего князя есть внучка, и…

– Красивее, благороднее, учтивее и разумнее, чем йомфру Альви, нет девушки на свете! – пылко воскликнул Бранеслав. Лицо его осветилось, глаза засверкали, и широкая улыбка задышала искренним счастьем и восторгом. – Я увидел ее на празднике Середины Лета, и она дала согласие стать моей женой. Я уговорился с ее дедом, Ингольвом конунгом, что приеду за ней ко времени осенних пиров. Это время подошло, и я хочу, чтобы вы все сопровождали меня, чтобы оказать честь моей невесте. Ведь она будет княгиней в Полотеске, когда я вернусь и привезу ее с собой.

– Оно конечно… – Доброгнев вздохнул. – Только бы тебе с отцом посоветоваться сперва, княжич…

– Я нашел самую лучшую невесту, и род ее таков, что сам кейсар Миклагарда[36] почел бы за честь назвать ее своей женой! – с гордостью ответил Бранеслав. – К тому же мой мурбрур… э… вуй то есть, Бьёрн конунг, одобряет это сватовство.

Он даже нахмурился, словно Доброгнев подвергал сомнению достоинства его невесты. При самолюбии княжича все, что имело к нему отношение, было или должно было быть лучшим на свете, и всякий, кто в том усомнится, стал бы его врагом.

– Ну, я тебе не отец, чтобы указывать! – Доброгнев развел руками. – Только все-таки оно… без отца такое дело решать…

Но Бранеслав слишком привык за последние десять лет жить без отца и все свои дела делать самостоятельно. Однако, как он ни расписывал выгоды будущего союза, Доброгнев сохранял озабоченный вид. И Зимобор понял, в чем тут дело. Ему вспомнился разговор по пути: на детях княгини Творимилы лежало какое-то проклятие, уже унесшее дочь. И сын, стоя перед таким крутым переломом в жизни, как женитьба, тоже подставил себя под удар судьбы.

Но, беспокоясь за княжеского наследника, воевода Доброгнев тем более хотел ему помочь и сразу согласился сопровождать Бранеслава. До отъезда оставалось совсем немного. Целыми днями на гостином дворе толпились торговые гости из разных земель – разноплеменные варяги, западные славяне, франки, фризы, даже арабы. В обмен на хорошие меха, везде высоко ценившиеся, они предлагали хлеб, сушеную и соленую рыбу, вино.

Зная, как нужен сейчас кривичам хлеб, иные торговцы попытались поднять цены, но тут в дело вступил сам княжич Бранеслав.

– Имей в виду, Гуннар, если ты вздумаешь наживаться на бедах моей родины, я на тебя обижусь! – пригрозил он, и это возымело действие.

Здесь знали, что будет, если Бранлейв ярл обидится. «Мирной землей», где запрещены вооруженные столкновения, является только сам вик Бьёрко, но ведь есть еще море, и оно гораздо больше. А у Бранлейва ярла имеются два собственных больших корабля и хорошо вооруженная дружина…

Люди были заняты разъездами, перевозкой, охраной товаров, подготовкой кораблей. Довольный удачным торгом, Доброгнев часть мехов выделил дружине, и почти все прикупили кое-что для себя из одежды и прочего. Дела шли хорошо, пиво имелось в изобилии, а впереди ждала княжеская свадьба – неудивительно, что все ходили веселые. Доброгневу хотелось бы, чтобы после женитьбы Бранеслав вернулся домой и жил с отцом, но он сам понимал, что за морем тот сейчас полезнее Столпомеру, чем дома. Ведь он уже вручил воеводе весьма внушительный запас ячменя, меда и масла, которые раздобыл «в походе».