Лесная обитель

С последним отголоском мелодии сменилась и картина. У Эйлан было такое чувство, что она перенеслась через много лет. Неожиданно у нее на глазах в центре острова вспыхнуло пламя, воды вздыбились стеной зеленого стекла, подминая под себя деревья, храмы, все, что попадалось им на пути. Земная твердь начала погружаться в морскую пучину. От берегов стали поспешно отплывать корабли, перепрыгивая с волны на волну, словно испуганные чайки. Эйлан полетела за кораблем, на парусе которого был нарисован дракон. Судно, разрезая носом волны, стрелой мчалось на север. Вскоре лучи солнца потонули в серебряной пелене тумана, море стало серо-зеленым, приобрело привычный для глаз цвет.

Эйлан снова летела над сушей – белые утесы сменялись зелеными возвышенностями. Она парила над горами и долинами, и вот внизу раскинулось широкое плато. Девушка увидела мужчин, которые, выстроившись длинными колоннами и обвязавшись веревками, тянули огромные каменные глыбы. Часть хенджа уже была готова, и Эйлан без труда могла представить себе все сооружение в целом. Ей не раз приходилось слышать, как выглядят «танцующие исполины», и поэтому она сразу узнала огромные каменные кольца. Человек, руководивший работами, был похож на ее отца, но над ним был еще один начальник, и тот внешне напомнил ей Гая – темноволосый и не очень высокий, как большинство силуров, но властный и энергичный. Темноволосый мужчина жестом указал в направлении хенджа, и Эйлан заметила, как от движения мускулов заиграли у него на руках вытатуированные драконы.

Налетел легкий ветерок, всколыхнув высокую траву, которая ковром устилала равнину, а когда зеленая рябь улеглась, оказалось, что внизу под ней совсем другая местность. Девушка завороженно наблюдала, как перед ее взором возникают все новые и новые картины. Менялись краски, обстановка, в стране появлялись все новые и новые народы, но каждый раз Эйлан замечала в ком-нибудь знакомые черты, жесты: старец, перебирающий струны арфы точно так же, как ее дедушка; женщина с величественной грацией Лианнон; а вот и она сама едет в колеснице, словно царица. Рядом с ней сидит высокий мужчина, и Эйлан знает, что ее собственное могущество и сила открылись ей после того, как до нее дотронулся этот человек.

Все, что случилось, не исчезает;
И снова из моря дракон вылезает,
Свободен лишь тот, кто мудрость познает… —

пропел чистый голос откуда-то из запредельного пространства.

Наконец взору Эйлан предстала небольшая гора из вздыбившегося гранита, склоны которой были покрыты лиловым вереском. Это было последнее видение в череде меняющихся образов и картин. С запада, с моря, дул ледяной ветер и штормом уносился в холмистые поля. В этом насквозь продуваемом месте деревья росли только вдоль берега, против которого, через пролив, тянулись мрачные очертания Британии. Эйлан догадалась, что это и есть остров Мона. В тот же миг она увидела людей – мужчин в белых одеяниях и женщин в длинных широких темно-синих платьях. Это были люди ее племени. С мрачным, угрюмым видом они сооружали огромные жертвенные костры.

Эйлан не сразу поняла, в чем дело. Но вот на противоположном берегу замелькали огни. Девушка зажмурилась, потом вновь открыла глаза: то сверкали доспехи римлян. На острове Мона тоже заметили завоевателей; в небо взметнулось пламя костров. Жрицы двинулись к воде, извиваясь в танце и выкрикивая заклинания. Римляне попятились от берега, но командиры горячими и страстными призывами остановили их, и вот первая шеренга легионеров, вздымая брызги, ринулась навстречу волнам. Римское войско настойчиво пробивалось к противоположному берегу через пролив, и казалось, что вода в нем вскипает и бурлит. Солдаты выбрались на сушу. С их доспехов и одежды стекала вода, но мечи легионеров в свете факелов сверкали, как раскаленное железо. С беспощадной методичностью они настигали друидов одного за другим, рассекая своими клинками всех, кто попадался им на пути. Мечи завоевателей стали багровыми от крови.

А потом наступила тишина. Забрезжил холодный рассвет, поглотив последние отблески угасающих факелов. Над грудами мертвых тел суетились вороны. Неожиданно птицы с отвратительным карканьем взмыли ввысь, затмив небеса своими черными крыльями.

И Вороны с криком взмывают над полем,
Богиня рыдает, убитая горем,
Ликует Орел, налакавшийся крови,
Дракон не тревожит свирепую птицу.
Но ненависть может в любовь превратиться…

Сердце Эйлан пронзила невыносимая печаль. Глаза наполнились слезами, и страшная картина расплылась в прозрачной пелене.