Лесная тень (СИ)

— Спасительница хочет платы за свои услуги? — спросил чужак, но не дал времени ответить.

Он легко выхватил кинжал, как будто мои пальцы не сжимали его, развернул и поднёс к лицу, внимательно рассмотрел рукоять.

— Отдай, — неуверенно попросила я и добавила: — Пожалуйста.

— Он не твой, — то ли высказал очевидное, то ли упрекнул меня чужак.

— Хозяйский.

Капюшон качнулся, голова под ним склонилась на левый бок, мне послышался тихий смешок.

— И не «хозяйский». Твой хозяин лишь украл его.

— Или купил, — вступилась я за версию Беона.

— Или купил у того, кто украл, — согласился чужак, пожал плечами. — Не имеет значения. Он мог принести пользу только своему настоящему владельцу. Теперь это красивая безделушка.

— Тогда чей же он? — нагло удивилась я. Представила, как прыгаю на чужака, висну у него на шее и пытаюсь отобрать чужую собственность. Губы растянулись в широкой улыбке, капюшон наклонился в другую сторону.

— Он был изготовлен по специальному заказу очень далеко отсюда и совершил длинное путешествие, чтобы попасть в это место. В руки своей настоящей владелицы. Чары на него накладывались в самом королевском дворце, я чувствую их остатки даже сейчас, работа моих лучших учителей.

— Для чего?

— Чтобы побороть любую тень.

Я недоверчиво уставилась на него. По крайней мере туда, где должны были находиться его глаза. Пришла нелепая мысль, что капюшон у чужака тоже необычный, зачарованный от лишних взглядов. Слишком уж темно под ним было, даже для ночи, контуры лица не разглядеть, подбородок — иногда, и то лишь тогда, когда сиял медальон.

— Получилось? Побороть.

— Не знаю, — усмехнулся он и указал рукой на соседний дом. — Я всё ещё вижу тени, а ты?

— Да ты надо мной издеваешься! — воскликнула я. Чужак тихо смеялся.

— Немного.

— Какая милая честность.

Я сделала вид, что обиделась, но тут же передумала, мне хотелось услышать историю до конца, даже если он только что выдумал её для меня.

— Что случилось потом? С владелицей кинжала?

— Им её и убили.

Ответить я не успела. Чужак схватил меня за запястье, развернул кинжал и ткнул острием мне в ладонь. Я позорно взвизгнула от неожиданности, но держал он крепко и вывернуться не давал.

— Что ты творишь?

Кинжал тем же неуловимо быстрым движением вернулся мне в свободную руку. Чужак достал откуда-то с внутренней стороны плаща крошечный бутылёк с чем-то жидким, ловко провёл горлышком по моей ладони, собрал пару красных капель. Поболтал, рассмотрел, поднёс к самому лицу.

Прошептал что-то. Вспыхнул и погас медальон у него на груди.

Чужак протянул мне бутылёк, а я безропотно взяла.

— Не слишком надейся, что это поможет. Можешь оставить склянку себе, — усмехнулся он и бросил меня посреди улицы в одиночестве.

Глава 7

Арни нашёлся в лавке, я заметила его в окне ещё на подходе к дому. Он одиноко сидел в темноте, видимо, не решался перебраться в дом, чем рисковал бы разбудить отца. Хоть иногда и казалось, что Беон мало интересовался мальчишкой, а воспитывать совсем не пытался, к шалостям он относился строго, наказание наступало быстро и неумолимо. Арни, которого я вполне искренне считала балбесом, отцовские уроки запоминал, поэтому одна и та же провинность случалась редко, почти никогда. Тут он проявлял настоящие чудеса изобретательности. За воровством у чужих его уже разок ловили, а вот из собственного дома — никогда. Влететь за это должно было даже сильнее.

Стоило мне приблизиться к окну, как его лицо с приплющенным носом отлипло от стекла и пропало, он ждал моего возвращения, но очень не хотел этого показывать. Сейчас примет свою самую жалобную позу. Ребёнок.

В лавке было тепло, почти душно, но мне нравилось. Взмокшая после пробежки одежда противно прилипла к спине, я замёрзла так, что постукивали зубы, а пальцы с трудом сжались на массивной ручке двери. Зажигать свечи я не стала, луны и света с улицы вполне хватало, чтобы передвигаться по лавке, да и в темноте я видела отлично, а Арни уже привык. К тому же я прекрасно знала, что выслушивать нотации в темноте гораздо легче, не надо заботиться о том, куда спрятать взгляд и как сильно покраснели щёки. В детстве Монти любил развернуть меня лицом к окну, чтобы усваивалось получше.