Лесная тень (СИ)

Когда-то дом принадлежал последней знахарке Хюрбена. Говорить о ней или о том, что с ней стало, у нас не любили, а я тогда была слишком мала, чтобы что-то запомнить. Почти пятнадцать лет прошло. По обрывкам сплетен я знала, что её убили за ведьмовство. Расправились всей деревней. Дикость, казалось, давно оставшаяся в прошлом, ведь можно было отправить донос в столицу, а не вершить правосудие руками. Я не могла представить, что должна была сотворить бедная женщина, чтобы вызвать такой гнев у людей. Многие теперь жалели, жаловались, что новой знахарки нам так и не прислали, врачи и целители в нашу глушь тоже не заезжали, приходилось обходиться своими знаниями или ехать в соседний город. Странно было то, что никто не жалел о самом убийстве, только о неудобствах, которые последовали за ним. Никто не сомневался в том, что поступили правильно.

Я добежала до последнего дома, оглянулась на пустую дорогу, но никому не было до меня дела. Отлично! Идти к знахаркиному домику по дорожке я не решилась, свернула вдоль забора, и прошмыгнув через огороды, оказалась под спасительной тенью деревьев. Повезло, что листва до сих пор не облетела. В хорошую погоду путь занимал минут пятнадцать, если прогуливаться не торопясь. Я шла на сладкий запах сиреневых цветов.

Чужак был там.

Я прильнула к большому стволу, укрылась за ним и замерла. Достаточно близко, чтобы все рассмотреть, и достаточно далеко, чтобы моего дыхания и шуршания одежды не было слышно.

Он стоял ко мне спиной и смотрел на дом, руки безвольно висели, но кулаки были сжаты. Деревья и кусты плотным кольцом окружали двор, не пускали туда назойливый ветер. Ни один порыв не тревожил тёмный плащ, свисающий с плеч, словно чужака окружал невидимый кокон, в котором не существовало ни времени, ни мира, ни места для других людей.

Я задержала дыхание, аккуратно переступила с ноги на ногу, лёгким шуршанием отозвался подсохший край давно упавшего листа. Осмелела и шмыгнула за соседнее дерево, чуть ближе к дому. Чужак опустился на колени перед крыльцом, снял капюшон, чем полностью разочаровал меня — голова у него оказалась на месте. Я мысленно отругала себя: было странно ожидать чего-то другого.

Его темно русые чуть волнистые волосы доставали до плеч и прикрывали лицо. Что-то сияло перед ним, словно он держал в руке лампу, такую яркую, что даже солнечный свет не затмевал её. Стиснув зубы, я вспомнила странный медальон, потом — дурака Арни. Не врал, зараза, значит мы и правда оба это видели.

Я хотела рассмотреть лицо чужака. Запомнить на случай, если он наконец решит избавиться от плаща, да и просто умирала от любопытства. До следующего толстого ствола было далековато, но ноги, казалось, несли меня сами. Я решилась и сделала шаг. Замерла, чтобы сосредоточиться, дать мышцам время перестать дрожать от напряжения. Внутри всё переворачивалось от ребяческого восторга. Стоит только чужаку обернуться… Ещё один шаг. До укрытия оставалось ровно два.

Чужак склонил голову, аккуратно, почти бережно провёл рукой по земле и тихо сказал:

— Здравствуй, мама.

Я вздрогнула, а под ногой предательски хрустнула ветка.

Глава 3

— Меня или от меня? — спросил чужак, даже не пошевелившись, и так было понятно, что вопрос предназначался мне.

— Что?

Так глупо я давно себя не ощущала. Чтобы не стоять с открытым ртом, пока муха не залетела, как любила говорить тётушка, я деловито развернулась, дёрнула зацепившуюся за куст юбку, поправила и отряхнула. Правый каблук провалился в грязь, и я заранее представила, с каким неаппетитным причмокивающим звуком сделаю следующий шаг. Впрочем, хуже всё равно было некуда, мои щёки и так вовсю горели от стыда за провал.

— Охраняешь, — пояснил чужак. В его голосе звучала явная, довольная насмешка сытого хищника, который благосклонно решил поиграть, раз добыча напросилась сама. — Меня или от меня?

Да больно надо, подумала я.

— Просто чужаков не люблю, кто-то должен проверить, чтобы ты случайно не в ту яму не провалился.

— Значит, от меня, — он оторвал руки от земли и медленно поднялся. Так плавно, как можно сделать только специально. Он не хотел пугать меня, или напротив — давал время одуматься и убежать.

Чужак больше не казался мне опасным. Всё загадочное очарование рассеялось вместе с откинутым капюшоном. Он был обычным человеком, неважно, что там напридумывал Арни или померещилось мне спросонья, может и обладал какой-то силой, но она не делала его лучше, не ставила выше других. Да и медальон, который уныло висел на его груди, казался лишь обычной хоть и вычурной безделушкой.