Лесная тропа

— Так-то оно так, — ответила хозяйка, — да когда же вы в Вену-то поедете? Вон ведь новый бревенчатый дом у нас строите, а кто дом строит, тому в нем и жить; вот вы и просидите в нем весь век свой, и хоть и будете к нам захаживать и у нас обедать или служанку себе наймете, какую я вам подберу, а все ж таки не вашего мы поля ягоды. В Люпфинге живут два художника, очень они красиво расписывают комнаты и церкви; у одного из них есть и жена и детки, и вечером, после работы, оба идут в трактир. Ну, а вы даже вечерами, в хорошую погоду, все сидите у нас тут под яблоней, и люди вроде вокруг вас есть, да ведь вы с ними почти совсем не разговариваете, во всяком случае, еще меньше, чем другие знатные господа. Мы могли бы тоже, как в других трактирах, отгородить для вас особую залу, чтобы к вам приходили гости, а вы бы могли красиво ее расписать. Да вот не рисуете вы ни птиц, ни святых, я видела в вашей комнате огромную холстину, что на доски натянута и сплошь закрашена, так ведь на ней опять одни облака; а потом перенесете вы этот холст в новый дом и так и будете все рисовать и рисовать без конца, пи люди к вам, ни вы к людям, даже к нам по соседству и то небось не заглянете; так, право, и душой заболеть недолго.

— Обещаю вам, дорогая хозяюшка, или лучше — матушка Анна, как называет вас ваш супруг, так вот, обещаю вам, матушка Анна, что не заболею; я вообще редко болею, и потом я ведь подолгу хожу пешком по окрестностям и много бываю на свежем воздухе, — ответил я.

— Вот-вот, на свежем воздухе, — возразила она, — это на болоте-то, от которого одна хворь людям, а вы сидите там сиднем на каком-то несуразном стульчике и все рисуете и рисуете, разве что пройдете два шага, да на другом месте опять и сядете.

— Зато уж зимой, — возразил я, — не буду работать над большой картиной, которую вы видели, потому что на ней я пишу ваши места, а для этого нужно лето, чтобы я мог в любое время взглянуть, верно ли я все делаю; и если зимой я не поеду в Вену, то натяну высокие юфтяные сапоги и отправлюсь по снегу в Люпфинг, а там, может быть, загляну и в трактир, буду там есть и пить. Да и вообще, когда выпадет снег, я собираюсь сходить в гости к разным людям.

— Вот-вот, к людям, — вставила она, — к людям, а не то и впрямь ум за разум зайдет.

— Я и говорю — к людям пойду, к людям, — подтвердил я. — Я вижу, что вы хотите мне добра и от души благодарю за совет.

— Да, мы оба хотим вам добра, что Христиан, что я, — откликнулась она.

Потом мы еще немного поговорили об уютном зальце для почетных гостей, который хозяйка хотела отгородить от общего помещения. Я посоветовал ей оставить столики под яблоней, потому что это место привлекает гостей больше, чем так называемый зал, который можно найти повсюду и который им не в новинку. А если она хочет, чтобы в ее доме бывало больше гостей, и для этого непременно нужен отдельный зал, то я помогу ей в этом и готов сам привезти сюда из Вены художника, который распишет этот зал куда лучше, чем удалось бы мне.

Когда я встал, чтобы идти к себе, она сделала книксен и, очень довольная моей любезностью, поблагодарила меня за доброту. Я поднялся в свою комнату и лег спать.

Дом мой и в самом деле через несколько недель был готов. Стены обеих комнат я велел обшить тонкими досками, обмазать глиной, оштукатурить и покрасить в матово-серый цвет. Когда все как следует высохло, я перебрался туда. Переезд в просторную высокую комнату с большими окнами был для меня праздником, на душе было легко и радостно. Теперь я поставил свои подрамники так, чтобы свет равномерно падал на тот холст, над которым я как раз работал. С радостью принялся я устраиваться на новом месте. Служанки я не стал нанимать, а попросил приносить мне все необходимое из трактира, уборку же и поддержание порядка в доме взяла на себя хозяйка. Дом был устроен так, что она могла пройти ко мне в спальню, не входя в большую комнату; я нарочно позаботился о том, чтобы она, в мое отсутствие, была заперта. Обстановка дома состояла из двух длинных столов, ночного столика, нескольких стульев, скамьи, зеленой кафельной печки, кровати и двух объемистых шкафов для моих вещей и одежды. Мебель была сделана из простого дерева и покрашена в тот же серый цвет, что и стены. Я не хотел, чтобы в доме были какие-либо яркие, бросающиеся в глаза тона. Потом я пригласил к себе Родерера; он похвалил и само строение, и всю обстановку.