Лесное море

Коропка прихрамывал. Долго ему служившие харбинские штиблеты совсем расползлись, одна подметка отлетела.

Увидев это, Тао отвернула полу своей шубки и подозвала Виктора.

— Отрежь-ка вот отсюда и донизу.

— Жаль шубы.

— Э, наплевать… Будет теперь не шуба, а жакетка. А так ни то ни се. Гляди, во что мех превратился.

Действительно, каракуль в тайге изодрался, истерся. А у Коропки из дыр на башмаках торчали посиневшие пальцы.

Виктор обкарнал шубку выше колен и разрезал мех пополам. Коропка обернул ноги этими онучами, стянул ремешками и заковылял дальше, как кот на каракулевых лапках.

Под вечер они остановились там, где их застала темнота. Спать легли вповалку, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Костра не развели, так как был уже слышен стук колес и даже голоса: слишком близко они подошли к тому месту, где люди искали уран.

На заре Виктор отправился на разведку и вернулся только через несколько часов. Он был доволен.

— Все в порядке. И место для стоянки я нашел замечательное! Там отдохнем и поедим супу. Может, даже с клецками. А, Лиза?

Все двинулись за Виктором в горы. Тао объявила, что больше ни за что без него не останется.

— Не мели ерунды.

— Не останусь! Мне страшно, неужели ты не понимаешь? Нервы уже издерганы.

Шли быстро, торопясь поверху обойти котловину, где разместилось отделение таинственного концерна. Коропка сильно хромал, и Виктор вел его, а в трудных местах переносил.

— Не волнуйся. Отлежишься в шалаше и за день-два все заживет.

— Да, но пока тебе приходится тащить такой груз!

— Да ну, сколько в тебе может быть весу? Каких-нибудь пятьдесят кило?

— Пятьдесят пять с половиной, — поспешно возразил Коропка.

На самом верху остановились передохнуть. Виктор указал вниз:

— Вот вам и концерн «Квапишевич, Мицуи и компания».

— Как, столь грандиозные замыслы — и такое убожество. Ну и разработки, нечего сказать!

Из их укрытия все было видно как на ладони (ведь до разработок отсюда было нс более километра по прямой линии): несколько бревенчатых бараков и недостроенное кирпичное здание у речки, две сторожевые вышки, какая-то груда, прикрытая брезентом, и вокруг — проволочное ограждение. На дороге в нескольких местах работали группами люди — чинили ее, должно быть, или расширяли. А вокруг пустыня во всей своей первобытной дикости сторожила этот чуждый, словно ветром занесенный сюда поселок.

— Хороший наблюдательный пункт. Завтра мы им воспользуемся. Идём!

Местечко выбранное Виктором для лагеря, находилось по другую сторону хребта, на дне глубокой расселины, поросшей старым, высокоствольным лесом. Теперь их отделяли от бараков за колючей проволокой горы и добрых несколько километров пути, а от места работ, где взрывали скалы, — расстояние вдвое большее, насколько можно было судить по детонации.

Лиза занялась стряпней, а также израненными ногами Коропки, а Виктор и Тао строили шалаши. Виктор надрезал кору на самых толстых лиственницах, потом сдирал ее, поддевая топором. Эти рулоны коры Тао раскатывала на земле, и получались большие, двухметровые листы, которые они натягивали между жердями, вкопанными в землю парами, как раскрытые ножницы.

Сидя с чашкой горячего чая за ужином, каждый чувствовал, как онемели руки от тяжелой работы. Но зато оба шалаша, мужской и женский, стояли уже готовые один против другого. Внутри были устроены мягкие постели из пихтовых веток, уложенных на деревянных брусьях. Это было несравненно лучше, чем спать на сырой земле.

— У входа в каждый шалаш будем жечь костер, чтобы тепло шло внутрь, — объяснял Виктор. — Сегодня до полуночи опять дежурит Тао, а сменит ее Лешек. Потом вы сможете отоспаться, а я на рассвете уйду. Мне предстоит довольно трудный день.

— А ты куда? — резко спросила Тао.

— К рабочим Мицуи. Хочу одну вещь обменять на съестное и инструменты.

— В котором часу тебя будить?

— Спасибо, будить не нужно. Я всегда просыпаюсь вовремя.

То была их первая ночь под крышей. Настоящей крышей, а не каким-то там символом или избитой метафорой. Эту крышу можно было любовно потрогать руками, она спасала от холода, ограждала от лесного моря и создавала ощущение, что они у себя дома. Какое же это бесценное достижение, какой комфорт — вытянуться наконец на мягкой постели, раскинуться всем измученным телом! Костер горит так уютно, почти как печка, на стенах из коры рыжими каплями выступает смола, а на веки сходит благоухающий ею голубой сон и приносит блаженство отдыха.

Наутро, когда Виктор встал, как обычно, до рассвета, Лиза уже готовила завтрак, а Коропка точил на ремне бритву. Убежав в тайгу, он не подумал о пище, но бритвенный прибор захватил — этакий щеголь!

— Ты тоже побрейся, — сказала Виктору Тао. — А то с таким даже страшно идти.

— Никуда ты не пойдешь. Выбрось это из головы.

— Пойду.

— Послушай, Кабарга…

— Ничего не хочу слушать. Я сказала, что больше без тебя оставаться не буду, — и не буду.

— Да чего ты боишься? И при мне с тобой может что-нибудь случиться.