Лесное море

— Тебе, я вижу, все равно?

— Вовсе нет. Я очень рада.

— А говоришь это словно нехотя, только из вежливости.

— Мне досадно, что я не поговорила с Рысеком. Такой случай может больше не представиться.

— Не знал, что тебе это так важно, Я думал — простое любопытство. Почему же ты мне раньше не сказала? Со мной надо говорить прямо, без обиняков.

— В другой раз учту это.

— И вообще, Кабарга…

— Заладил одно: Кабарга да Кабарга! Хватит, надоело!

— Ого, тебя так бесит твое старое прозвище? До сих пор я этого не замечал.

— Та, прежняя Тао давно умерла, а ты и этого не изволил заметить. Другой бы сам это давно почувствовал, а тебе все надо разжевать и в рот положить!

Они опять чуть не повздорили, но большая радость вооружила Виктора терпением и снисходительностью ко всем капризам и претензиям Тао. Пусть ее дуется, ведь самое трудное позади. Они нашли Рысека, и Рысек согласился быть их агентом по снабжению! Оставалось только дождаться обещанных им сокровищ, потом перенести их в пещеру среди неприступного Межгорья и построить большое теплое жилище.

Лиза и Коропка разделяли радость Виктора. За ужином царило какое-то предпраздничное настроение хотя он состоял из последних корок сухого хлеба, которые запивали горьким чаем, зная, что завтра и этого не будет. Но ведь это завтра должно было принести вести от Рысека и, быть может, уже кое-что из обещанных продуктов.

Действительно, когда Виктор, согласно договору пришел к месту вчерашней встречи с Рысеком (в компании Тао конечно ибо теперь они всегда ходили втроем — он Тао и Волчок), то нашел там завернутый в одеяло провиант на несколько дней, бутылку коньяку и ветку с зарубками.

— Это означает, что Рысек едет в Харбин. Зарубок восемь — следовательно, мы должны прийти сюда через восемь дней, в сумерки.

— А я подумала, что он опять хотел напомнить мне восьмую жалобу Нико.

— Послушай, Тао, меня не на шутку начинает интересовать этот Нико.

— В самом деле? Хорошо, сейчас объясню. Нико был капризный невидимка и жил в нашем доме. В зависимости от того, кто его вызывал, он говорил моим голосом или голосом Рысека и рассказывал невероятные истории. Это все придумал Рысек.

— А что это за «восьмая жалоба»?

— Не скажу. Было бы нечестно выдавать секрет Рысека.

Ни тени вчерашнего недовольства, никаких насмешек — напротив, Виктор давно не видел Тао такой веселой и непринужденной. Непонятно было, что ее вчера задело за живое и почему она сегодня мчится вперед, словно ждет чего-то. Или просто тешится своей ловкостью, каждым своим легким и красивым движением?

— Не думал, что можно забавляться подобными мистериями… и что вы с Рысеком были так дружны.

— Каждому свое. С тобой, например, я ни за что не дала бы воли таким странным фантазиям. Нико заплакал бы от страха, чувствуя, что он смешон и глуп. Никто, кроме Рысека, не сумел бы его вдохновить, а ведь товарищей у меня было множество.

Да, друзей и поклонников у нее было много. Она имела успех. Была хороша собой, более того — волновала своей необычной красотой не то китаянки, не то польки. Была девушка интересная, эксцентричная, да и богатая наследница. Все основания быть любимой. Не удивительно, что Рысек ею увлекался, — да и не один только Рысек.

Собственно говоря, все это Виктора не касалось: он любил Ашихэ, а в Тао видел только доброго товарища и не жаждал играть роль Нико. А все-таки он испытывал сейчас тайное разочарование, как будто Рысек что-то у него отнял.

На другой день все спали долго и вышли из шалашей поздно.

За завтраком, состоявшим из риса и чая, шел неторопливый разговор людей, которые безмятежно наслаждаются праздностью. Спешить было некуда — у них был кров над головой, еда и целая свободная неделя до возвращения Рысека.

Потом Виктор и Тао пошли за хворостом. Насобирали целую груду и хотели уже нести ее к лагерю, как вдруг примчался возбужденный Волчок.

Хвост у него был свернут двойным бубликом, а ухо (то, черное, словно облитое смолой) воинственно торчало вверх. Он визжал, царапал землю, то и дело порывался бежать обратно, но снова жался к ногам Виктора и нетерпеливо перебирал передними лапами.

— Что-то он учуял. Пойдем. Волчок никогда попусту не зовет.

Они побежали за собакой. Тропинка была глубокая, справа и слева кое-где взрытая.

— Здесь дня два назад проходили кабаны, — сказал Виктор. И через некоторое время, присмотревшись к чему-то на земле, добавил: — А рябчиков тут уйма.

Смешанный лес в глубокой котловине, где стояли их шалаши, постепенно рыжел, так как здесь преобладали лиственные деревья в осеннем уборе, а дальше лес этот уже одними только березами и орешником вступал вместе с ручьем в узкий овражек. На склонах овражка, как только туда вошли Виктор и Тао, послышался шелест крыльев.

— Один есть! Следи, будет еще. Они любят такие вот буераки.

Рябчики, которых всполошили шаги, там и сям взлетали и скрывались в орешнике. А некоторые сидели на ветвях и сверху приглядывались к Тао и Виктору. Они еще никогда не видели людей.

— Эх, какое было бы жаркое… Ваше счастье, петушки!