Лесной техникум 4: За тридевять земель

— Конспирология хороша тем, что позволяет думать, будто хоть кто-то знает что происходит и понимает, что надо делать, — скепсиса в голосе Виталии только прибавилось. Но всё же, она решила не добивать ученицу и выдать толику позитива: — Когда Общество только начиналось, оно было полезно… Да что там полезно! Мы спасли человечество, да и саму Землю как астрономический объект. Отобрали у обезьян гранаты. А народец был реально тупой. Имхотеп со своим IQ в 120 был таким умным на общем фоне, что его богом признали, а ведь сейчас это просто уровень хорошего инженера. Так было пять тыщ лет назад. Представляешь, что было вдвое раньше? И ведь не просто отобрали! Сохранили наследие Древних, изучали, многое поняли, систематизировали.

— Но что же тогда плохо? — возмутилась Вика.

Глава 16 Известная личность

Виталия задумчиво посмотрела на ученицу и задала свой вопрос:

— Вот скажи мне, почему половина Азии — потомки Чингизхана, а потомков Авицены днём с огнём не сыщешь? Почему в европейском средневековье умных людей списывали в монастыри, где шансов оставить потомство у них почти не было, а властолюбивые психопаты и всяческие ханжи плодились, как кролики?

А ведь наследственность определяет очень многое в мышлении и поведении, ты уже должна это знать. При том, что Общество влияло на эти процессы, довольно активно. Чуть-чуть другая политика в вопросах евгеники… Да что там евгеники! Просто своевременный отстрел некоторых, особо выдающихся особей, и многих проблем современного человечества просто не было бы. Что думаешь об этом?

— Это то, о чём говорила Света, когда вы нам читали лекцию об истории Общества?

— В том числе. Общества, типа нашего, подвержены вырождению. Мы можем терять путь, строго следуя пути, строго следуя цели — терять её и совершать деяния во вред тому, для чего созданы, забредать в глухие тупики, ибо мир меняется и старые пути становятся не актуальны. Сейчас, похоже, намечается один из таких поворотов. Потому я и дала тебе то задание, которое дала.

* * *

Дежурили ночью, как всегда, по очереди. Ильмера забралась в спальник и уснула, а Ваня тихо вытащил добытый сегодня кинжал из ножен, и залюбовался. Отливка была выполнена мастерски: облоя почти не было, в качестве литника использовалась рукоять, а один из выпоров образовывал гарду, защищающую руку. Второй выпор был тонким и Ваня легко отломил его руками. Было видно, что кинжал делали истинные мастера, превосходящие во многом и современных, а не представители культур бронзового века. Вдоволь налюбовавшись приобретением, он добыл из рюкзака походный набор инструментов и принялся очень аккуратно очищать рукоять кинжала от облоя. Работа продвигалась медленно, потому, что он старался не шуметь и не терять образцы сплава, которые тщательно складывал в мешочек. Очистив рукоять от самых крупных кусков облоя, он достал надфили и принялся шлифовать места, на которые пришёлся стык половинок формы, но быстро убедился в бесполезности этого занятия: обычному надфилю из сверхпрочной, да к тому же и заговорённой стали древний металл не поддавался. Тогда он достал алмазный брусок, который взял для правки походных ножей. Вот этот инструмент, хоть и с трудом, но справился с задачей. И всё равно дело шло очень медленно, во многом потому, что Ваня старался оставить на кинжале как можно меньше следов, не попортить ненароком драгоценную находку. Так он просидел много дольше, чем отведённое ему время дежурства, но зато закончил править рукоять. Теперь кинжал можно было спокойно брать в руку, не опасаясь порезаться. Убрав драгоценное оружие на место, он разбудил мавку и сам отправился спать.

Когда уснул, Ильмера достала кинжал, провела пальцем по рукояти и, улыбнувшись, погладила своего спутника по волосам. Тут из леса к ней выбралась одна из местных мавок:

— Когда он достал этот нож, я так испугалась…

— Я слышала истории про сестёр, попавших к людям, — ответила Ильмера и ещё раз, с улыбкой, погладила волосы своего парня. Тот улыбнулся во сне. — Не знаю. Может мне просто очень повезло, а может в этих рассказах накручивают…

Они проговорили долго. Лесной мавке было интересно, каково это, жить среди людей, а Ильмера старалась ненавязчиво выяснить побольше про местные леса.

А поутру, вполне естественно, встал вопрос: «Что дальше?», вернее: «Куда дальше?»

— По крайней мере, мы знаем, что здесь есть кто-то или что-то, кто знает об этих кораблях, — констатировал Ваня. — Ещё мы знаем, что тут кто-то живёт. Можно у них поспрашивать. Надо только найти самых древних.

— И как мы их найдём?

— Спросим у твоих сестёр.