Лесные сказки

Хозяйка всё время сидела рядом, тихонько пела и гладила собаку по голове. Казалось, та спала. Но стоило мелодии споткнуться, хозяйка время от времени засыпала, как собака открывала глаза.

– Спи-спи… Прости.

Туман, сплошная пелена.

Мой день опять вблизи окна.

Окна автобуса, работы,

Безделья или же заботы…

Окна из тьмы на светлый двор.

Где нет беды, смешон – забор,

деревья, птицы и кусты…

Прозрачные ручьи чисты.

Пленительно-спокоен плес,

И добрый, лопоухий пес

Моргает влажно у порога,

И отгоняет прочь тревогу.

Меняет жизнь на ломтик неба.

Благодарит за крошку хлеба.

Он, как и я, погибнуть рад

За твой, но только верный взгляд.

Мой мир так просто обмануть,

как псу тому – хвостом вильнуть.

Опустошителен предлог:

"Я полюбил бы, если б смог…"

Какая мелочь – расстоянье

Впитала противостоянье

Чужому искреннему злу

Судеб гордиеву узлу

Я ж полюбила в одночасье.

Такое вот со мной несчастье.

И не могу остановиться.

Душа моя к тебе стремится.

И чье-то частое вниманье,

И редкое непониманье…

Я все отдам за твой "порок":

"Я позабыл бы, если б смог…"

Когда утром хозяйка открыла глаза, то первым делом обнаружила, что собаки на диване нет. На полу лужица крови и дорожка капель, в сторону выхода.

– Ты куда?!

Собака стояла на дрожащих ногах у двери и недвусмысленно давала понять, что ей надо выйти.

– Не ходи никуда, давай тут!

– Нет. Пойдём, выйдем.

– Тут давай, не дури.

– Открой дверь же!– собака стукнулась лбом о дверь.

Делать нечего. Пришлось открывать. И идти, попеременно переставляя одну ногу за другой. Так медленно, чтобы собаке не приходилось догонять. Хозяйке было больно смотреть на это безрассудное перемещение в пространстве. Но, едва оно благополучно подошло к своему логическому завершению, как одному нетрезвому типу вздумалось показать свою несусветную дурость. Ни с того не с сего, размахивая кулаками, влекомый алкогольными парами, он пошёл на хозяйку. То ли не увидел собаку, то ли не посчитал её, бредущую в окровавленных бинтах, серьёзной помехой.

Собака упредила нападение, даже не воспользовавшись зубами. Подпрыгнула и ударила хулигана в нос. Тот взвыл, отпрянул, даже протрезвел слегка и с криками “Помогите, убивают!” побежал прочь.

Вечером, принявшись за перевязку своей защитницы, хозяйка не ожидала увидеть ничего хорошего. И оказалась права. Швы на животе разошлись. Все до единого. С ужасом взирая на то, что должно было быть сокрыто под кожными покровами, хозяйка не знала, как ей быть. А собака? Она спокойно лежала на спине и наслаждалась безраздельным вниманием со стороны любимого человека.

Что ещё надо?! Её жалеют, ею дорожат, о ней заботятся. А пузо… Да, фиг с ним. Ерунда. Зарастёт. Как на собаке.

В этой собаке было много не совсем обычных качеств. К примеру, она никогда не унижала себя лаем. Любила дворняг. Не подпускала их к себе, держала на расстоянии, но с удовольствием наблюдала, когда хозяйка кормила этих бедолаг, приговаривая:

– Понимаешь, у них ни мамы, не папы. Кто угостит их вкусным? Кто проведёт рукой ласково от носа к ушам? В лучшем случае не пнут…

Собака была согласна с хозяйкой и спокойно наблюдала, как та беседует с соплеменниками. Она не ревновала её и к тем, кто время от времени жил с ними вместе дома: к крысам, рыбкам, котам. Принимая их присутствие в доме, распространяла своё покровительство и на них. Расстраивалась, когда кто-то исчезал. Чувствовала свою вину в этом, хотя её не было. Да и быть не могло.

Неумолимое время умилялось такому положению вещей и старалось обходить стороной дом, в котором жила эта необыкновенная собака. Но не посещать его вовсе, оно права не имело. И собака стала стареть. Серебряная щетина не портила её образ. Но крупное статное некогда тело стаяло довольно скоро. Как новогодняя фигурная свеча, в одну ночь. Или в один год.

Собака перестала отзываться на имя. Перестала слышать его. Забывала о том, что её кормили и просила ещё. Иногда во время прогулки растерянно и суетливо обнюхивала руку хозяйки, чтобы убедиться в том, что рядом именно она. Но в то же самое время собака старалась доказать окружающим, что хозяйка находится под её надёжной защитой. И ей это удавалось. Быть рядом. Жить, совершенно не заботясь о себе самой. От касания к касанию, от взгляда к взгляду, от мысли к мысли… После того, как собака почти полностью утратила слух, зрение и обоняние, прикосновения и интуиция стали единственной связью меж нею и хозяйкой.

– Как собака?– писала хозяйке подруга.

– Не очень,– отвечала та.

Собака поднимала голову и переспрашивала молча:

– Так-таки и “не очень”?

– Так-таки,– так же безмолвно отвечала хозяйка, и продолжала,– а помнишь?..

– …помню,– соглашалась собака.