Лесные сказки

…Сосенка пошевелила пальцами ног и почувствовала, что им тепло, мягко и уютно. «Ох,»– подумала она,– « Какой кошмар приснился мне, однако. Меня похитили из дома. Потом я летала во сне. Не надо было пить так много дождевой воды…» Она открыла глаза и удивилась переменам вокруг: «Забор. Собака. Люди. Кто они? Зачем они поставили около меня забор? А там? Что это за большая лужа неподалёку?» Сосенка чуть наклонилась в сторону пруда, чтобы разглядеть зеленоватую воду, цветок кувшинки в самом центре и блестящую лягушку на его берегу.

– Вот, кажется пришла в себя.

– Ага, гляди, иголки стали мягче, а то казалось, вот-вот осыпятся.

– Ну, хорошо. Пойдём, пусть отдыхает. Теперь её дом здесь.

Сосенка привыкла к новому месту. Ей нравится дразнить кусты смородины, что живут по ту сторону забора, который охраняет её от бессердечных людей в оранжевых жилетах. Зимой она охотно разрешает дятлу и поползням прятаться среди ветвей от ветра. Радуется новогодней гирлянде из фонариков, сверкающей на её стройной фигуре. А весной, когда пальчики веток распускают бутоны фейерверком нежных молодых побегов, минуя сходство с маленькими восковыми свечами из прошлого, она становится уязвимой. Нежной. Немного нервной. Часто хнычет по вечерам. И просит уберечь её от чёрных гусениц сосновых пильщиков. Они завивают хвою, делая её кудрявой, пережигают перманентом, и та опадает. Остаётся одна лишь голая беззащитная веточка.

Чёрные гусеницы агрессивны, как цепные псы. Заметив приближение врага встают на дыбы и делают выпады, с чуть заметным шипением. Но пугаться этого нельзя. Нужно собрать, всех до единой, и отнести подальше. Сосенка терпелива. Ей немного не по себе и чуть-чуть щекотно. Расставляет пальчики иголок, когда необходимо, замирает, упруго переча порывам ветра. А после – радостно одёргивает свои вечнозелёные юбки. Мгновение спустя сосенка беззвучно чихает, достаёт из зелёного ридикюля заветную склянку и выпускает ароматное хвойное облачко. Благодарит.

Элегантно. Небанально. Сердечно.

Прежде, чем сорвать цветок, поговори с ним. И, быть может, ты передумаешь.

Надеюсь, что так…

Навстречу…

Какая это радость, украшать не угасший безжизненный ствол, а живую сосну!

Она стоит, скромно опустив глазки, как невеста. И едва дышит от предвкушения. Волнуется так, что снег на кончиках игл тает. Да и как не возрадоваться возможности блеснуть в ответ редкому блику солнца, что пробился, растолкав вату облаков. Позволить ветру дотронуться прозрачным пальчиком до стеклянного шара и даже раскачать его! И огоньков биение, в такт радости, что жива, пока жив ты…

– Руку давай.– И Сосна протягивает ладонь, аккуратно подобрав кисть ветки щепотью.– Мизинчик прижми, задену!– Сосна прижимает покрепче к веточке оставшуюся иголку и я аккуратно надеваю блестящий поясок шарика ей на запястье.

– Не жмёт? Не давит нигде? Не больно?

– Нет-нет! – быстро крутит головой и тянет руку в сторону – поглядеть, как оно выглядит.

– Нравится?

– Очень! – восторженно вздыхает она и протягивает другую руку. – Давай ещё!

– Не будет тяжело?

– Нет! Будет легко!

– Ну, ладно,– и я беру другой шарик, третий, четвёртый, – продеваю в ушко каждого струю мишуры, привязываю чуть выше ладони. Чтобы не тянул вниз, не ломал иголок, не мешал.

– Всё, довольно!

– У-у-у! Мало!

– Хватит, гляди: фонарики и шесть шариков! Куда тебе больше? Больше будет некрасиво.

– Гм… Правда?

– Конечно, правда! Мне не жалко, я могу тебе их нацепить хоть все разом! Но, во-первых, тяжело будет, а во-вторых, безвкусно. А если шарики засыплет снегом…

– Ладно-ладно, уговорил. Пусть так. Иди уже!

Я отхожу на пару шагов, чтобы полюбоваться, решаю что шарики надо поменять местами. Возвращаюсь к Сосне, снимаю один, второй…

– Ой! Зачем это ты?!

– Не волнуйся, лучше будет, если золотой шарик будет справа, а малиновый слева и немного ниже.

– А… Ну, хорошо. Если будет красивее…

– Угу, будет, не переживай! – я ещё раз отступаю в сторону, чтобы проверить, всё ли так, как надо. Вроде бы, да.

Сосенка немного волнуется, торопит меня. Ей уже хочется, чтобы я шёл в дом. Скоро стемнеет, а надо успеть покрасоваться перед всеми.

Я ухожу и наблюдаю через окно, как кокетливо и лукава Сосна с синицами, как заботлива к воробьям, царственна строга с дятлами… Одна из синиц раздухарилась чересчур, попыталась умыкнуть самый яркий шар. Как шарфик, что крадут кавалеры у дам, пытаясь обратить на себя больше внимания, чем они того достойны. Но,– и шарик на прежнем месте, и птице было указано на дальнюю от Сосны ветку. Строга… Недотрога!

Я смеюсь и с нежностью наблюдаю за ней. Но мороз – тот не растроган, хмурит брови, перчит воздух, гонит всех прочь. И попрятались зрители поближе к печной трубе, под крышу. И осталась Сосна одна, вторит мерцанию неблизких звёзд голубыми огоньками…