Лесоруб Кумоха

пономарь-звонарь — церковный сторож. — «Ваше благородие» спят еще.

— Нам не к спеху, обождем, — ответил рыжий.

— Холодно! — продолжая топтаться на снегу, произнес пономарь.

— Кто крепко сбит, тот против пяти морозов устоит, — затараторил рыжий. — А у кого шубы нет, тому все ветры с севера. Вот, к примеру, дружок мой морозов не боится, а я и летом мерзну…

— Вы от колдуна подальше держитесь, — посоветовал пономарь. — Зол на него отец Василий, ох зол! И «ваше благородие» тоже. Вчера прямо кулаком стучал, кричал: «Всю нечисть в селе извести!» «Ваше благородие» крут бывает во гневе! В острог посадит — выбирайся потом!

— Ох уж острог этот. покрутил головой рыжий. — Только за что? Я человек мирный, никого не обижал… Вон даже пес поповский и тот меня признал сразу. Видишь, хвостом вертит?

— Мое дело сказать, ваше — слушать. — Пономарь потоптался еще немного и ушел в избу.

— Запугивать вышел. Как увидел нас, так и вышел нарочно, — сказал Кумоха. — Видно, сильно боятся поп и весь его клир нашего чуда!

— Это еще присказка, а сказка впереди. — Рыжий запыхтел своей трубкой. — Вон дверь зашевелилась у попа, сейчас нас кликнут!

И верно, толстая дверь поповского дома медленно открылась, и здоровенный детина, видимо, один из стражников, которые приехали с приставом, небрежно поманил рыжего и Кумоху.

В доме было жарко, душно. Пахло свежими пирогами, жареным мясом.

— Сытого хорошо угощать, — шепнул рыжий Кумохе. — В глазах места еще хватает, а пузо уже не принимает.

В небольшой горнице, куда детина привел ранних гостей, сидели отец Василий и «ваше благородие». Большие ковши с медовухой стояли перед ними.

Кумоха и рыжий дружно сорвали шапки, поклонились.

Кто вы и откуда? — строго спросил из своей бороды отец Василий. — А ты, рыжий, чего такой веселый?

Лучше смотреть на веселого, чем на грустного, батюшка! — бойко сказал рыжий. — Правильно, ваше благородие?

— Ты, кривой, — обратился к Кумохе поп, — чего молчишь, стоишь пнем?

— Заяц оттого быстрый, что у него душа в пятках, — ответил Кумоха. — А я еще ни от кого не бегал, потому и стою крепко.

«Ваше благородие» удивленно посмотрел на Кумоху: смелый мужик — беспокойный мужик, от него чего хочешь ждать можно.

— Сын кузнеца Сийлы, который возле Пудожа кузню держит, — пояснил отец Василий приставу.

— Про тебя, отец Василий, знаешь какие промеж мужиков да баб сказки сказывают? — спросил рыжий весело.

— Ну? — удивился поп. — Про меня? Ох ты! Что же сказывают?

— Всякое, батюшка… Вот, к примеру, как хитрый Клиймо хотел вас обмануть, и ничего у него из этого не получилось.

— Да? — удивился поп. — Любопытно! Это тот Клиймо, который у нас жил?

— Тот, тот! Значит, Клиймо нашел клад. Возле церкви. Раз возле храма — клад, батюшка, ваш…

— Истинно, истинно… — прогудел из бороды отец Василин.

Но Клиймо хотел этот клад у себя оставить. Принес его домой. А баба у Клиймо болтлива, слово у нее на языке не лежит. Если молчать будет — лопнет. Хитрый Клиймо это знал. Он вывел ее во двор, говорит: «Ложись под корыто а молчи. Если пролежишь, промолчишь пять минут, то я тебе тайну великую скажу». Она легла, молчит. Клиймо посыпал на корыто зерна и кур согнал. Они и принялись по корыту клювами стучать, зерно собирать. А Клиймо кричит жене: «Град пошел, слышишь? Лежи, не вылезай!» Куры склевала все, ушли. Тогда и жена из-под корыта выползла. «Ну какая такая тайна?» Клиймо ей: «Клад нашел… возле церкви… только никому ни слова, а то придется отцу Василию отдавать…» Она, конечно, поклялась, что, мол, молчать будет, да назавтра же все соседкам н рассказала. «Мы, говорит, клад нашли вчера, когда град шел…» А над ней все только посмеялись: никакого града ведь не было! И сколько она ни кричала про град, никто ей не верил. И про клад не верили— Так Клиймо клад у себя и оставил.

— То есть как это оставил? — загудел поп. — Ты же про меня речь вел?

— Про тебя, батюшка, про тебя, — засуетился рыжий. — Это ведь еще сказке не конец. Клиймо-то себе клад оставил, думал, что всех обманул. А про это услышал отец Василий…

— Значит, я! — гордо произнес поп.

— …и отец Василий посрамил хитреца Клиймо, отобрал у него клад. Дело было в церкви. Когда все на обедню собрались, отец Василий сказал: «Среди нас находится обманщик, который утаил то, что принадлежит богу… Если он сейчас же не покается, то провалится в ад». И Клиймо покаялся, принес клад. И, говорят, прощение твое получил, батюшка.

— Грехи отпускать нам самим богом разрешено, — уклонился от прямого ответа поп.

— А что про вас, ваше благородие, сказывают, знаете? — , спросил рыжий.

— Любопытно весьма. — Поп поглядел на пристава.

Тот кивнул головой.

— Сказывай, — разрешил поп рыжему.