Лесоруб (СИ)

Естественно, свидетелем Егора был Иван Павлович, они с фотографом закадычные друзья с армии. А моим свидетелем был Артем, муж Захарки. С Артемом Алеша и приволокся на свадьбу позырить. Зырил, зырил, скромно стоял в сторонке, обгрызая с ноготков лак, и вдруг малыша унюхали. Дальше — круче, после ЗАГСа мы всей толпой поехали в ресторан вкусно жрать, бухать и плясать викинговые свадебные дикие танцы, и я на каком-то этапе празднования кинул, якобы через плечо, букет. Догадайтесь с трех попыток, кто его поймал? Лохушки, обломитесь, не правильно — я поймал, пьяный недотепа. Зашвырнул вверх, цветы столкнулись с потолком и шмякнулись мне на голову. Гы-ы-ы. И тогда я, разозлившись на себя за неуклюжесть, запнул букет в толпу танцующих гостей, как мяч, тот полетел-полетел и прицельно врезал Алеше в лоб пучком обмотанных белой шелковой лентой твердых стеблей. Сраженный наповал омежка упал точно в объятия незаметно подкравшегося к нему сзади, жадно трепещущего ноздрями Ивана Павловича. И усе, на свадьбе убыло гостей — уволок модельер Алешу утешать. И забыл вернуть.

Пропали аж на четверо суток — явление истинной пары спровоцировало у Алеши внеплановую течку, и вылупились обратно с взаимными метками, пузырящимися счастьем.

Блядь, опять на правом полужопии чья-то рука. Мнет ягодицу через плотную джинсу и суется в карман, горячая, ласковая. От улыбающегося мне смуглокожего, темноволосого, экстравагантно-ярко одетого альфы пахнет яблоком, виски и Алешиной чистой мятой.

Нет, ногу Ивана Павловича я топтать каблуком не желаю. В прикосновениях этого альфы нет сексуального подтекста.

Пошатываясь, без суток муж чокается со мной и смеется. Хмельной, сияющий теплым внутренним светом. Они с Алешей ждут ребенка, пол пока неизвестен, срок слишком маленький. Лично я считаю — поторопились с беременностью, но моего ценного викингового мнения никто не спрашивал.

Миг, и на модельере повис полуголый танцовщик, стройненькая миниатюрная омежья куколка. Альфа не отолкнул красавчика. Тот потянулся жеманным поцелуем, а я брезгливо поморщился. Не переношу шлюх, околачиваются возле моего мужа, повиливая бедрами!

Мыр-р-р, рука на левой ягодице. Похлопала, щип-щип пальцами, в карман — юрк. Я, расслабленный и умиротворенный, глотнул Егеря из пустеющего стакана и умастил голову на мощное плечо обожаемой истинной пары. Хорошо-то как, в мозгах борщевиково-хвойный туманчик, рука любимого греется в кармане.

Моя течка примерно через неделю, и чувствительность кожи и сосков уже повысилась, обоняние обострено.

— Идем танцевать? — хрипловатый низкий голос Егора — музыка.

Между ягодиц повлажнело. Мыр-р-р, мыр-р-р, мыр-р-р.

Если Иван Павлович вытащит руку из моего правого кармана, я, елки палки, зеленые едрические моталки, не прочь. А так — буксир на месте держит, не пускает.

Забрать, что ли, его танцевать с нами? Пожалуй, да. И купить большой стакан Егеря. Я неприлично трезв.

Откуда-то сбоку выскользнул еще один танцовщик. Блондин, изящная точеная фигурка и обрамленные густыми, длиннющими черными ресницами небесно-голубые глазищи на треть милого личика сердечком. Сразу же прилип ко мне, котенок котенком. Он мощно пах земляникой и похотью.

— Воин, — с завораживающими придыханиями заворковал глазастик, невесомо ухоженым алым ноготком указательного пальчика царапнув мой закаменевший подбородок. — Идемте потанцуем?

Этот танцовщик вряд ли зарабатывал на жизнь телом, был слишком хорош и свеж для шлюхи. Подписался развлекать публику на альфишнике, но, очевидно, не вовремя потек, как я когда-то перед премьерой, нахавался подавителя и сейчас подыхал — хотел трахаться. Потрясающе красивый омежечка, звонкий, ароматный, ножки — конфетки, попка что твой орех, упругая и на грех просится, кожа — шелк.

Был бы я альфой, япона папа… Нет, не верно, был бы я не настолько по уши влюблен в Егора, засадил бы чудочке непременно.

Осторожно, опасаясь наставить синяков, омега во мне расплел обвившие мой викинговый торс тонкие руки и передал недоуменно заморгавшего прелестника подоспевшему на землянику Глебу.

— Забирай, — велел бывшему случайному любовнику. — И представляй — ты на летней, залитой солнцем поляне!

Глеб хищно рыкнул, сцапал протестующе пискнувшего омежку в охапку, и оба словно испарились. Чего хмуритесь-то? Глеб парень холостой, веселый и небедный, запахи у ребят — сочетаемые, лесные, чем черт не шутит?

Ненавижу альфишники, пусть они стрясаются почаще, и ура сводничеству.

====== Бонус 2. Омежатник ======

/Спустя еще некоторое время/

Я, Артем и Алеша лепили на кухне Артема пельмени.

— Пельмешки, — мурлыкал Алеша, ложкой аккуратно раскладывая фарш по кружкам теста, — это новорожденные котлетки в пеленочках… Налепим много-много…

— И накормим наших альф, — музыкально вторил ему Артем. — Им будет вкусно…

Я слушал и тихо припухал. Япона папа, как странно беременность влияет на омежьи мозги! Новорожденные котлетки, придумать же такое.

Извращенцы. Или это просто я не понимаю друзей, потому что не беременный и моим организмом управляют иные гормоны?