Лесовик

Поиск всей этой информации на моем крохотном смартфоне изрядно меня замучил, потому, где находится участковый, решил просто узнать у полицейских из будки.

– Я же говорил, что он нам цветы пришел подарить, просто застеснялся вначале, – пошутил Колобок. И они, довольные этой незамысловатой шуткой, заржали. Через пару секунд Дылда, отсмеявшись и затянувшись новой порцией дыма, все же поинтересовался:

– Тебе чего, парень? – окликнул меня Дылда.

– Мне бы участкового найти.

– А зачем тебе участковый?

– Э-э-э… Мои права ущемляют. И еще побои.

– Тебя где избили и когда? – как-то устало и безразлично поинтересовался, совсем без интереса, полицейский, стряхивая пепел.

– За детским домом, во дворах. Дней пять назад.

– М-да, несильно ты торопился-то с заявлением… – на этот раз ради разнообразия голос подал Колобок. – Что, вначале сам денежку с них стрясти пытался, а не обломилось?

– О чем вы? – не понял я.

Колобок ничего не ответил, только подмигнул. Странный он какой-то…

– Парень, раз ты хочешь про избиение заявление написать, то вначале лучше – в травмпункт, побои зафиксировать. – Дылда на мой вопрос тоже не ответил, но хоть рассказал, что делать дальше.

– А где мне все же участкового найти?

– Что ж ты не знаешь, где твой участковый?

– Я здесь недавно, вот и не знаю.

– Здесь он недавно, а уже на мордобой нарвался, да еще и заяву писать кинулся. Шустрый парень… – что-то мне Колобок нравился все меньше и меньше.

– Тогда объясню тебе так, чтобы плутал ты как можно меньше: сейчас идешь по проспекту Ленина, пока не упрешься в проспект Фрунзе, – забавный тут набор названий улиц, прямо вся старая гвардия собралась. – По Фрунзе идешь почти до Красноармейской, – разумеется, какая еще улица меня могла ожидать-то после Фрунзе, тут вообще никаких больше вариантов. – И, не доходя до нее полквартала, поворачиваешь налево во дворы. Тебе нужен дом 29А по улице Никитина.

– А не проще ему было через Плешку на Никитина выйти? – внес свое предложение Колобок. Что самое удивительное, даже без малейшего намека на иронию.

– Да ты что? Заплутает…

– А так не заплутает? «Не доходя полквартала…» – процитировал он напарника. – В общем, парень, поворачивать тебе через полквартала от Гоголя.

Вот уж Гоголь-то в тесной компании окружавших его коммунистов смотрелся как белая ворона. И как он тут заблудился? Поблагодарил полицейских и пошел в указанном направлении, они же от меня только отмахнулись и продолжили дымить.

Минут через двадцать пять – тридцать я нашел-таки нужный мне дом. И даже вход к участковому отыскался.

На входе мне встретился человек в штатском с видом смертельно замученного человека. Неужели это и есть мой герой? Что-то не верится…

– А у тебя что случилось? – с каким-то надрывом поинтересовался он.

– Избили меня, а еще мои права нарушают.

– Когда избили?

– Дней пять назад.

– Не торопился ты что-то… – вяло заметил он, повторив мысли Колобка из будки в сквере, и продолжил: – Заявление писать будешь?

– Да, а зачем бы я еще пришел?

– Ну мало ли… – еще более устало произнес он. – Вдруг ты на судьбу свою нелегкую пожаловаться пришел, как некоторые… Ладно, пошли в кабинет.

Кабинет оказался весьма скромным. Старая обшарпанная мебель, протертый линолеум, какое-то дерево в кадушке, большой металлический сейф. Гипсовый бюст Ленина, стоявший на подоконнике, заставил меня улыбнуться, что-то многовато сегодня на меня коммунистов высыпалось. Полицейский подал голос:

– Ты ко мне пришел или к вождю мирового пролетариата?

– К вам.

– Ну тогда рассказывай, что у тебя стряслось, а не скульптуры рассматривай, здесь тебе не музей.

Я присел на деревянный стул и начал рассказывать, как меня побили, но меня прервали:

– Как твоя фамилия, пострадавший?

– Евпак Евгений Георгиевич.

– Евпак, Евпак… Что-то знакомое… – задумался было участковый, впрочем, почти тут же он махнул на это рукой и дал мне отмашку продолжать.

В конце концов немного сбивчиво я смог-таки рассказать, что произошло тогда в подворотне.

– Парень, ты чего мне голову морочишь? – резко скомкав лист с написанным, вспылил полицейский.

– В смысле?

– Вы же разобрались во всем? Всё утрясли, так чего ты ко мне приперся?

– Так меня в правах ущемляют!

– Кто тебя ущемляет? – на выдохе произнес участковый, а в этом его вопросе явно проскользнула интонация: «Кому ты вообще нужен? Ущемлять тебя!»

– Директор детдома. Меня в капсулу со стопроцентной чувствительностью пихают.

После этого я еще минут десять сбивчиво описывал, что творится в детском доме.

– А ты сбежал и прямиком ко мне, да? – участковый подался ко мне всем телом. – Да ты – герой! А я сейчас бодро вскочу и скажу: «Нет, так не годится, надо срочно это исправить!», и тут же побегу исправлять, ты так думал?

– Ну, почти, – растерялся я. Что-то мне не понравился чрезмерный сарказм в его последней фразе…

– Нет, парень, для таких дел тебе надо к следователю, ну или сюда его вызывать. Я такими делами не занимаюсь, не моего поля ягода, я – простой участковый. Отзанимался уже… – последнюю фразу он произнес очень тихо. – Только ты подумай, надо ли оно тебе вообще?