Лесовик

– Ну мне поначалу даже понравилось играть на сотне, но потом начал чувствовать, что что-то тут не так. Да и боль там адская. И вообще, это же преступление!

– Правда, герой! Нет, ну надо же! И почему опять мне? – его и так-то невеселый голос вообще утратил всю жизненную силу. – А из какого ты детдома?

– Из пятого.

– Ага, пятый, значит, – задумчиво проговорил он и, подвинув к себе старый телефон с дисковым набором, набрал номер.

– Девушка, номер директора пятого детского дома подскажите.

Я было дернулся, но резкий окрик: «Сидеть!» – меня вернул обратно на стул.

– Девушка, это я не вам! – После чего, зажав трубку ладонью, гаркнул куда-то в направлении двери: – Петрович, зайди сюда! Мальца посторожить надо, чтоб не убег, – после чего уже мне: – Не дергайся, сейчас с директором твоим поговорим.

Сзади в кабинет вошел детина, полностью перегородивший дверной проем. Росту в нем было больше двух метров и плечи шире дверного проема. М-да, мимо такого не прорвешься.

– Да. Да. Как? Людмила Павловна? – он как-то даже вздрогнул. – Спасибо.

– Зачем вы ей звонить собрались? Она же все будет отрицать. Следователя надо вызывать, сами же говорили.

– Если бы я из-за каждого такого заявления дергал сюда следователя, то он бы только и делал, что туда-сюда катался, а не работал. Сейчас позвоним Людмиле Павловне, ты извинишься и побежишь обратно.

Я опять дернулся, и на этот раз получил сзади по ребрам.

– Не дергайся, парень. Не надо. Я этого не люблю.

– Добрый день, Людмила Павловна. К нам тут ваш воспитанник пришел. Евпак фамилия. Есть у вас такой? Ах, есть! Так вот, он утверждает, что вы его заставляете на режиме стопроцентной чувствительности играть. Да, я так и думал. Да. Конечно. Большое вам спасибо за сотрудничество.

Он повесил трубку и все так же устало посмотрел на меня:

– Ну вот, парень, добился ты своего. Сейчас вызываем с собой наряд и едем осматривать твою капсулу. А пока сюда едет наряд, будем оформлять твои показания. И если окажется, что оклеветал ты Людмилу Павловну, то я тебе не завидую.

– Постой-ка, это не та самая Людмила Павловна, о которой я думаю? – подал голос детина от двери.

– Ага, жена мэра.

Теперь понятно, почему он вздрогнул, после недавней истории с помощником мэра связываться еще с женой мэра ему явно не с руки. Просчитался я. Но мне-то откуда было знать, что директриса – жена мэра? Мне и в страшном сне такое присниться не могло. А что мне мешало поискать информацию на нее? Ничего. Значит, сам виноват. Похоже, встрял я не по-детски, если она даже осмотра капсулы не испугалась. Да и чего ей бояться, жене-то мэра? Только все это ничуть не объясняет творящейся вокруг меня катавасии. Участковый же набрал еще один номер телефона.

– Наряд к участку пришлите, пожалуйста. На осмотр поедем. Заяву тут на жену мэра накатали, – и при этом выразительно посмотрел на меня. Похоже, он намекает, что лучше бы мне отказаться от своих слов и идти обратно в детдом? Так я тогда завтра вообще могу не проснуться.

Полицейский тем временем старательно записывал мой рассказ по памяти. Через пару-тройку минут протянул мне листок.

– Прочитай, внизу напиши: «С моих слов записано верно, мною прочитано». Подпись и дату.

Накарябал все, что просили. Меня не оставляло ощущение непоправимой ошибки. И как исправить эту ошибку, я способов не видел. Ни отказ, ни дальнейшее развитие ситуации ни к чему хорошему, судя по всему, не вели. Что же делать? Что делать? Эта мысль сверлила мне мозг каждую секунду. Из-за одного похода в полицию все катилось кувырком в неизвестном направлении.

Что-то любимые дедовы фильмы не совсем правду о жизни показывали. Где этот знаменитый Глеб Жеглов, говорящий, что вор должен сидеть в тюрьме? Где Шарапов, отстаивающий интересы невинных сидельцев? Где хваленая справедливость системы правосудия? Дед, конечно, говорил, что в реальной жизни совсем не так, но чтобы настолько? Я пришел за помощью, а вместо этого меня сдали директрисе… И я еще тщательно выбирал, к кому пойти. Ошибся, как же я так ошибся? Участковый-то после того случая на воду дует, а я к нему с повтором той истории сунулся. А ему повтора явно не хочется. Сдулся мужик… Как же глупо получилось…

Вскоре приехал микроавтобус с двумя ребятами весьма крепкого телосложения и двумя людьми в штатском, но тоже довольно крепкими. Причем если первые двое на фоне Петровича смотрелись как младшие братья, то двое в штатском выглядели откровенно жалко. Меня усадили в микроавтобус между двумя в камуфляже. Участковый с Петровичем пошли обратно в здание. Участковый передал мое заявление одному из тех, что в костюме. Тот прочитал. Вскинул на меня удивленные глаза, посмотрел обратно в заявление, потом опять на меня, но уже с сочувствием, как на душевнобольного. Он тоже куда-то звонил по телефону.

Наконец он тоже уселся, и мы поехали. По дороге мы куда-то заехали, и к нам подсел еще один человек. У входа в детский дом нас уже ожидали директриса и Димыч. Директриса смотрела на меня с усмешкой и предвкушением, Димыч с жалостью.